|
Грамота посольства Салтыкова начиналась верноподданническими словами: «Наияснейшему великому государю Жигимонту Третьему и проч. великого Московского государства ваши государские богомольцы: Арсений, архиепископ Архангельский, и весь Освященный собор, и ваши государские верные подданные, бояре, окольничие» (среди подписантов были, разумеется, боярин Иван Никитич Романов «Каша» и юный болезненный стольник Михаил Фёдорович Романов). Потом в грамоте говорилось, что новое посольство Салтыкова отправляется потому, что старое посольство Филарета Романова, как писал сам Сигизмунд, действовало не по тому наказу, который был ему дан, ссылалось с «вором», а также с осаждёнными в Смоленске и другими изменниками.
Только посольство Салтыкова представляло не всё Московское государство, а всего несколько десятков бояр и дворян, запертых в Кремле. Король Сигизмунд, испытывая законную радость от признания его «первыми московскими людьми» государем Московским, в принципе, не имел никакой возможности оказать «земную помощь» своим новым верноподданным и гетману Ходкевичу войском из за отсутствия в польской казне денег. Это была тупиковая ситуация близкого краха союза предателей коллаборантов с иноземными польскими захватчиками: гетман Гонсевский, засевший с боярами в Кремле, не имел сил удерживать всю Москву в своих руках, король Сигизмунд не мог выручить Гонсевского и бояр предателей, а войска Заруцкого и Трубецкого не могли взять Москву с Кремлём. Но недаром в грамотах Дионисия из Троицкой обители говорилось о скорой Небесной Божией помощи православным христианам и православному Московскому государству: народ призывался готовиться к великому делу освобождения от иноземных захватчиков и внутренних предателей коллаборантов. Наверное, архимандрит Дионисий угадывал настроение русского православного народа: оно было таково, что в череде поголовных измен и предательств верхов, да и в низах, в казацкой среде, народ был готов всеми своими силами подняться на освободительную борьбу, когда просто обязана появиться новая свежая сила, способная сплотиться вокруг сильных народных организаторов праведников и военачальников вождей…
В октябре 1611 года в Нижнем Новгороде была получена грамота Дионисия из Троицкой обители. Грамоту решили прочитать в соборной Спасо Преображенской церкви. Ударили в большой соборный колокол, несмотря на то что день был непраздничный. Народ в Нижнем понял, что неспроста звонят в соборе большим колокольным звоном. Скоро церковь св. Спаса была забита до отказа местным возбуждённым народом. После торжественной обедни протопоп Савва Ефимьев перед зачтением грамоты из Троицы, знавший о хождении воззваний Дионисия в Русских землях, обратился к народу с речью: – Православные христиане, горе нам! Пришли дни конечной гибели нашей. Гибнет наше Московское государство; гибнет с ним и наша православная вера. Горе нам, великое горе. Литовские и польские люди в нечестивом своём совете умыслили Московское государство разорить и обратить истинную веру Христову в латинскую ересь. Кто тут не заплачет? Ради грехов наших Господь попустил врагам нашим возноситься. Горе нашим жёнам и детям! Еретики разорили до основания богохранимый град Москву и предали всеядному мечу детей её. Что нам творить? Не утвердиться ли нам на единение и не постоять ли за чистую непорочную Христову веру, и за святую соборную церковь Богородицы, и за целебные мощи московских чудотворцев… А вот в моих руках грамота властей Живоначальной Троицы, монастыря святого Сергия, которую я решил прочесть вам… И была прочтена протопопом Саввой грамота Дионисия, призывающая весь народ русский на спасение стольной Москвы и православной веры. Чтение грамоты закончилось великим умилением народа и его обильными слезами. И тут же послышались вопросы встревоженных людей и горестные восклицания: – Что же нам делать?.. – Горе нам, гибнет государство Московское… – Как помочь Москве и государству Московскому, если всё уже погибло, казалось бы, без возврата?. |
