— Есть, товарищ младший лейтенант, задача ясна, — уверенно повторил Еж.

Бойцы надевали маскировочные халаты и, сливаясь со снегом, исчезали в ночной тьме.

Вскоре со стороны чернеющего впереди леса взлетела зеленая, ракета. Ее бледно-мертвенный свет долго дрожал над заснеженными полями. Еж подал команду.

— Ребята, нажмем! Роты пошли в атаку… За мной! — И, решив сократить путь, он стремительно спустился по склону высоты.

Внизу у облепленной снегом березы группа остановилась. Еж послал в разведку Корионова.

Пересекли лес, поле, еще редкий лесок и только стали взбираться на высотку, как совсем близко раздалась длинная автоматная очередь. В ответ ей донеслось несколько коротких.

«Эх, шляпа, не выдержал, — подумал Еж о Корионове, — говорил — в бой не вступать. Нервишки сдали… Придется на помощь идти. А может, он нарочито бой с ними завязал, чтобы задержать, пока мы доберемся до места засады?»

Еж, а за ним и бойцы устремились вперед. Вот уже и овраг; крутые берега его заросли густым кустарником. Быстро заняли позиции. Еж только что успел поставить каждому задачу, как по скату высоты заскользили тени вражеских лыжников. «Поспели, поспели!» — обрадовался Еж и забеспокоился: «А где же все-таки Корионов?» Мухетдинов изготовился для стрельбы из пулемета, но Еж положил ему руку на плечо:

— Подпускай ближе. Огонь — по моей команде.

Силуэты вражеских лыжников все ближе и ближе. Мухетдинов тяжело вздохнул.

— Разреши, товарищ командир?…

— Потерпи маленько! — сердился Еж.

Когда же до лыжников осталось не больше пятидесяти метров, Еж скомандовал:

— Огонь!

Мухетдинов дал из пулемета длинную очередь, а затем бил короткими. Еж, Павленко и Кленкин посылали очередь за очередью из автоматов, а Калинов, тщательно прицеливаясь, редко, но без промаха стрелял из снайперской винтовки.

Лыжники, словно призраки, пропадали. По склону высоты скользили лишь две тени. За ними устремились Кленкин и Павленко и вскоре настигли их и привели.

— Куралесин и Павленко, отведете пленных в штаб! — распорядился Еж. — А мы поищем Корионова.

Еж с группой бойцов долго ходили по склону той высотки с одиноким деревом, откуда была услышана первая автоматная стрельба. Трупов много, но все это чужие. У самого подножья высотки возле тощего куста Еж заметил лежащего на снегу бойца. Это был Корионов. Щекой он припал к ложе автомата, в выброшенной вперед руке его была зажата граната.

«Не успел метнуть», — подумал Еж и, с трудом разжав пальцы, освободил гранату. Подошел Калинов, сказал:

— Как дров, наложили фашистов метрах в тридцати отсюда. Человек двадцать…

Когда вернулись в полк, Ежа вызвал подполковник Бурунов. Он шагнул Ежу навстречу и протянул руку:

— Спасибо, товарищ младший сержант. Отлично действовали. Вам и всей вашей группе объявляю благодарность.

— Служу Советскому Союзу, — ответил взволнованно Еж и застыл по команде «смирно».

— В ночном бою ваша группа уничтожила сорок одного вражеского лыжника, — сообщил командир полка и, обращаясь к командиру роты Малахову, находящемуся здесь же, приказал: — Представить всех к награде медалями «За отвагу». А погибшего геройски в бою бойца Корионова — к ордену Красной Звезды посмертно.

Глава вторая

1

Сегодня к командиру партизанского отряда Кондрату Мозолькову приковыляла из Долгого Моха бабка Потыличиха — партизанская связная.