— Сестра Николая? — И только тут она мигом вспомнила о сестре мужа, которую он очень любил. Летом прошлого года они собирались в отпуск к ней в гости.

— Так вот вы какая, оказывается, свояченица!

— Какая? — улыбнулась Аленцова, поправляя сползающие бинты на голове.

— Горячая особа. Нелегко, видно, жилось с вами моему братцу, — сказала она и рассмеялась. — Вы не обижайтесь на меня. Я это в шутку.

Беларева села, набрала номер.

— Сидорков, тут к тебе сейчас придет красивая, но очень сердитая женщина. Военврач. Приметная, у нее забинтована голова. Надо разместить тяжело раненных бойцов в подвале школы на улице Сталина. Помоги ей. И воду надо, а главное — накормить людей.

Беларева встала, и тут только Аленцова разглядела, что она не так уж стара, как ей показалось вначале. Усталость, напряжение в работе сделали ее лицо тусклым. Особенно старили ее седые пряди.

— Запишите адрес и, когда управитесь с делами, заходите ко мне домой, если можно еще его назвать домом. Отыщете?

— Постараюсь.

— А не найдете, спросите в любом подвале нашего района, где остались люди, и вас проведут ко мне.

Аленцова вернулась в медицинский пункт усталая, но довольная результатами посещения Беларевой. «Наконец-то удастся разместить раненых в безопасном месте». Ее встретила Наташа Канашова и отдала письмо от Бурунова. Он писал, что лечится в госпитале и не дождется, когда ему разрешат ехать на фронт. «У меня, Нина Александровна, чудом уцелела фотография, где все мы сидим за новогодним столом. Такой вы и остались в моей памяти. Не сердитесь на меня, но это самая большая ценность, какую я когда-либо имел в жизни».

«Да, Михаил, пожалуй, был прав, — подумала она, — Бурунов ко мне неравнодушен. Это было особенно заметно, когда он принял дивизию после снятия Канашова».

Трудно женщине, когда нет у нее любимого человека, но бывает во много раз труднее, когда ее любят многие.

2

До полудня мод непрекращающимися бомбежками и обстрелом Аленцова вместе с Наташей Канашовой и двумя санитарами перевозили раненых в безопасное место, в подвал школы. Там люди вздохнули, почувствовали себя легче и, несмотря на грохот и сотрясение земли от взрывов, тут же уснули. Раненым поправили повязки, а тем, кто был ранен вторично, сделали новые. Беларева прислала Аленцовой в помощь десять девушек-комсомолок, которые помогали ухаживать за ранеными.

Так в хлопотах незаметно прошел день. Вечером Аленцова отправилась к армейской переправе договориться об эвакуации. И тут узнала неприятную новость: немецкие войска вышли к Мамаеву кургану, разрезав пополам армию Чуйкова. Теперь немцы захватили господствующую высоту, контролировали Волгу. Обстрел переправы усилился…

Вечером, едва разыскав квартиру Беларевой в подвале, заваленном битым кирпичом и мусором, Аленцова и Канашова пришли к ней подавленные неудачами. Татьяна Ивановна, видно, поджидала невестку и приготовила ужин. Она заставила их покушать и убедила, что положение с эвакуацией не такое безнадежное, как они думали.

— А у меня большая радость. Пропавшая единственная дочь отыскалась. Марина. Ранена была, под Воронежем в госпитале лежала.

— Марина? — разом спросили Аленцова и Наташа.

— Марина. Чего это вы удивились?

Татьяна Ивановна достала из шкафа фотографию.

— Помню, как ее к нам в дивизию служить прислали, — сказала Аленцова. — Несколько дней побыла, и ранило ее, бедняжку.

И она рассказала, как Марина жила у нее, как она возила ее в армейский госпиталь.