Тут только, все обратили внимание на значок «Ворошиловский стрелок» на ее груди.
Истребительный батальон занял оборону на берегу реки.
Немцы были на противоположной стороне, а сзади, в нескольких километрах, дымил, дышал и жил родной, завод. И, может, это усиливало чувство ответственности. Немцы не торопились атаковать позиции, занятые бойцами-рабочими истребительного батальона. То ли они ожидали подкрепления, то ли перегруппировывались.
Командир батальона Петрович — старый рабочий завода и член партии с 1917 года — решил: чем лежать под огнем и бездействовать, неся потери, лучше перейти самим в наступление и уничтожить врага.
Он подал сигнал ракетой и поднял батальон в атаку. Бойцы шли, даже не пригибаясь, в рост, не делая перебежек и не окапываясь.
Немцы не ждали такой смелой атаки. Смутила их и разная одежда наступающих, похожих чем-то на моряков, которых они смертельно боялись и по возможности избегали с ними встреч. Противник начал отступать. Но вскоре немцы опомнились, открыли из-за деревни сильный минометный огонь, и наступление батальона приостановилось. А тут откуда ни возьмись ударил в спины отступавшим пулемет, оставленный немцами в балке.
Зинаида Куранда подползла к Русачеву.
— Командир батальона, Петрович, убит. Разрешите, товарищ комиссар, я пулемет их накрою.
— Да что, у нас мужиков нет? Лежи да стреляй, и на этом спасибо.
Глянула она на Русачева, отползла, будто и впрямь послушалась.
А немецкий пулемет ведет огонь, головы не дает поднять. Вызвал Русачев двух бойцов из мартеновского цеха — Тарабарина и Уханова, поставил задачу — уничтожить вражеский пулемет. Но Зинаида опередила их: подползла и гранатами забросала. И самой попало: осколками задело голову, грудь и ногу. Ее вытащили Тарабарин и Уханов. Русачев не мог простить ей самовольства.
— За уничтожение врагов благодарность тебе, Зинаида. А за нарушение приказа отчисляю из отряда и больше знать не знаю… Понятно?
Уцелевшие после наступления бойцы отошли ночью на берег реки. Комиссар, принявший командование батальоном, Приказал им закрепиться.
Потянулись дни обороны. Немцы не атаковали, но часто бомбили и обстреливали из минометов и орудии. Затянувшийся бой потребовал организации снабжения боеприпасами, налаживания питания. Возникли трудности и в управлении батальоном. Позиции тянулись на несколько километров, боец от бойца лежал в окопе на сотни метров.
Русачев напряженно вглядывался в темноту: ожидал, что вот-вот немцы их атакуют. Ему показалось, что кто-то ползет.
— Кто тут? Стрелять буду! — крикнул он и щелкнул затвором винтовки.
— Это я, товарищ комиссар.
По голосу угадал он Зинаиду Куранду.
— А ну, сейчас же уходи отсюда!..
— Ходить-то мне больно. Пожалел бы гонять, товарищ комиссар.
Голова и ноги у Зинаиды перебинтованы.
— Тьфу ты, чертова баба! Как репей прицепилась, не отвяжешься от тебя. Ты же нас днем демаскировать будешь.
— Вот поэтому и пришла ночью…
— А что тебе делать здесь? Без тебя управимся. Подумаешь, сила прибавилась: одна баба.
— Ты, я замечала, и днем в очках-то не больно видишь, ну, а ночью что с тебя взять? Со мной пришло еще пятнадцать женщин. Тоже мне одна баба!..
Глава четырнадцатая
1
Подполковник Бурунов был ранен во время августовского наступления немцев. Остатки его дивизии, в которой служила военврач Аленцова, были переданы в состав 62-й армии генерала Чуйкова, оборонявшей Сталинград.
Аленцовой, как начальнику санитарной службы дивизии, было приказано организовать эвакуацию раненых за Волгу.
Утро разрушенного, истерзанного, но продолжавшего упорную борьбу осажденного города начиналось обычно с обстрела вражеской артиллерии и минометов, бомбежек переправ и правого берега реки. |