|
В течение двух лет было убито в Минске свыше ста тысяч евреев – женщин, детей, стариков, рабочих, инженеров, врачей, служащих. Никого не пощадили палачи – ни больных старух, ни рожениц, ни новорождённых. Уби-вали по кварталам. Убивали по возрастам. Убивали по профессиям. И убили всех. С каждым ки-лометром, приближающим нас к границе, читаем мы всё новые страницы страшного свитка. Нет такой деревни, нет такого городка, где не оплакивали бы казнённых немцами. Во время боя за деревню семидесятипятилетний старик, белорусе, молил нашего полков-ника взять его бойцом. – Всех у меня убили, – повторял он, – всех убили, дайте мне винтовку. Спустя несколько дней я встретил возле леса, в котором засели немцы, другого старика, с нечёсаной, клочковатой бородой, с винтовкой в руках. Глаза у него посветлели от старости. – Дед, – сказал я, – ты б уж отдыхал. Зачем в твои годы ходить в партизанах? – Мушу ити, – печально сказал он, – всех убил немец: бабушку мою, дочку, двух внуков моих, хату спалил. – И он пошёл в чащу, откуда слышалась стрельба автоматов и пулемётные очереди. С востока на запад, от Волги и с гор Кавказа течёт рева крови и слёз. Из каждой деревни, из каждого лесного хуторка, из местечек и городков, из больших городов бегут кровавые ручьи и речки, впадают в великую реку страданий и гнева народа. Темно небо над этой рекой – пепел и дым закрыли над ней свет, не видно солнца и звёзд. Лишь чёрное пламя пожаров, зажжённых врагом над Волгой, освещает путь её по степям Дона, в воронежских и курских полях, в рощах Орловщины, среди долин Киевщины, в просторах Волыни… И вот уже последние вёрсты до границы, и всё шире река, всё стремительней её страшный бег. Как глубокая вековая морщина, пройдёт через широкое чело советской страны её глубокое русло. Суров и всесилен народ, прошедший через горнило великих страданий и великой борьбы. Уже ловит ухо злодея гул возмездия… Стоны невинных, шум крови казнённых, слёзы плачущих над павшими слились с громом наших пушек, с грохотом стальной реки, стремящейся в жестоких боях к вражеской земле. Ночь кончается. Этот день от зари до зари наш. Пусть же трепещет тот, кто виновен! Сентябрь 1944 г. Творчество победы Линия Белорусского фронта перед началом нашего наступления напоминала собой контур летящей птицы с размахом огромных крыльев на юг и на север в несколько сот километров. Те-перь завеса тайны снята с дня и часа наступления. Весь мир следил за мощным взмахом желез-ного правого крыла в двадцатых числах июня этого года и внезапным ударом левого в середине июля. За это время железные крылья фронта преодолели многие сотни километров, фигура пти-цы исчезла, фронт выпрямился, словно могучий напор изнутри сгладил излом. Мне посчастливилось поспеть машиной и связными самолётами к началу наступления от крайнего правого до крайнего левого крыла и наблюдать первый день атаки на различных участках фронта, отстоящих друг от друга почти на тысячу километров. Первый день наступления всегда особо интересен, в нём наиболее ясно и выпукло отража-ются стиль, особенность, своеобразие не только метода и замысла, но и темперамента человека и людей, готовивших военное действие. Картины боёв настолько сложны, факты столь своеобразны, что уместить всё это в рамки просто эмпирического описания, фотографирования нет возможности. Настойчиво просятся обобщённые картины и размышления о нашей тактике и о поведении противника. Группировка противника, обозначенная на карте у наших разведчиков, почти полностью во всех деталях сво-их, стыках частей и разветвлениях обороны, соответствовала действительному расположению немецких дивизий, полков и батарей. В этом был первый залог нашего успеха и превосходства над немцами. Повсему пути вдоль фронта с удивительной последовательностью сталкивался я с немец-кой ошибкой в определении направления наших ударов: главного и вспомогательного. |
