|
Чередниченко ос-тановился и, задумавшись, смотрел на белых птиц. Мимо, по аллее со стороны узла связи, шёл немолодой майор с тёмной бородкой. Чередниченко знал его–он работал в оперативном отделе и раза два докладывал дивизионному комиссару обстановку. Поравнявшись с Чередниченко, майор громко сказал: – Разрешите обратиться, товарищ член военного совета! – Давайте, давайте, обращайтесь, – сказал Чередниченко, следя, как лебеди, потревожен-ные громким голосом майора, отплывали к противоположному берегу пруда. – Только что получено донесение от командира семьдесят второй эс-де. – Это от Макарова, что ли? – Так точно, от Макарова. Сведения весьма важные, товарищ член военного совета: вчера около двадцати трёхпротивник начал движение крупными массами танков и мотопехоты. Плен-ные показали, что они принадлежат к трём различным дивизиям танковой армии Гудериана и что направление движения им было дано на Унечу - Новгород – Северск. Майор поглядел на лебедей и сказал: – Танковые дивизии, показывают пленные, не полного комплекта. – Так, – сказал Чередниченко, – я об этом знал ночью. Майор пытливо поглядел на его морщинистое лицо с большими узкими глазами. Цвет глаз у дивизионного комиссара был гораз-до светлее, чем тёмная кожа лица, изведавшая ветры и морозы русско-германской войны 1914 года и степные походы гражданской войны. Лицо дивизионного комиссара казалось спокойным и задумчивым. – Разрешите итти, товарищ член военного совета? – спросил майор. – Доложите последнюю оперсводку с центрального участка. – Оперсводка с данными на четыре ноль ноль. – Ну, уж и ноль ноль, – сказал Чередниченко, – а может быть, на три часа пятьдесят семь минут. – Возможно, товарищ член военного совета, – улыбнулся майор. – В ней ничего особенно-го нет. На остальных участках противник особой активности не проявлял. Лишь западнее пере-правы он занял деревню Марчихина Буда, понеся при этом потери до полутора батальонов. – Какая деревня? – спросил Чередниченко и повернулся к майору. – Марчихина Буда, товарищ член военного совета. – Точно? – строго и громко спросил Чередниченко. – Совершенно точно. Майор на мгновенье задержался и, улыбнувшись, сказал виноватым голосом: – Красивые лебеди, товарищ член военного совета. Их князь Паскевич-Эриванский водил, как мы гусей в деревне заводили. А вчера двух убило во время налёта, птенцы остались. Чередниченко снова раскурил трубку, выпустил облако дыма. – Разрешите? Чередниченко кивнул. Майор пристукнул каблуками и пошел в сторону штаба мимо сто-явшего у старого клёна порученца дивизионного комиссара. Чередниченко долго стоял, глядя на лебедей, на яркие пятна света, лежавшие на зелёной поверхности пруда. Потом он сказал низким сиплым голосом: – Что же, мамо, что ж, Леня, увидимся ли с вами? – и закашлял солдатским трудным каш-лем. Когда он возвращался своей обычной медленной походкой к дворцу, поджидавший его порученец спросил: – Товарищ дивизионный комиссар, прикажете отправить машину за вашей матерью и сы-ном? – Нет, – коротко ответил Чередниченко и, поглядев на удивлённое лицо порученца, доба-вил. – Сегодня ночью Марчихина Буда занята немцем. Военный совет заседал в высоком сводчатом зале с портьерами на длинных и узких окнах. В полусумраке красная скатерть с кистями, лежавшая на столе, казалась чёрной. Минут за пят-надцать до начала дежурный секретарь бесшумно прошёл по ковру и шопотом спросил поручен-ца: – Мурзихин, яблоки командующему принесли? Порученец скороговоркой ответил: – Я велел, как всегда, и нарзан и «Северную Пальмиру», да вот уже несут. В комнату вошёл посыльный с тарелкой зелёных яблок и несколькими бутылками нарзана. |
