Пинакотеке в Мюнхене, другая, «Бе Бе», - в ленинградском Эрмитаже.)

Интересно вспомнить, что Гоген еще в Матаиеа написал картину, где христианский

мотив перенесен в таитянскую среду, - знаменитую «Иа ора на Мариа». Главное различие

в том, что на обоих поздних полотнах есть две коровы, заимствованные с картины

Тассерта, и маорийские орнаменты, которые Гоген видел в Оклендском музее, когда ждал

судна в Новой Зеландии, меж тем как в ранней картине использованы декоративные

элементы яванского храмового фриза. Если присмотреться к картинам 1896 года, видно,

что Гоген по-прежнему плохо владел таитянским языком. Он даже путал «тамароа» (сын)

и «тамарии» (сыновья), то есть единственное число с множественным. Отсюда неверное

название «Те тамари но атуа», означающее «Сыновья божьи», хотя он несомненно хотел

сказать «Сын божий».

К великой радости Гогена, 27 декабря 1896 года почтовая шхуна доставила ему

перевод на тысячу двести франков и письмо, в котором Шоде обещал вскоре прислать еще

большую сумму. В письме Сегэну от 15 января 1897 года, которое до сих пор не было

известно, он удовлетворенно сообщал: «Я пришлю тебе фотографию моей мастерской, как

только сделаю снимок, и ты увидишь крашеные деревянные панно, статуи среди цветов и

прочее. Просто сидеть на пороге дома с сигаретой в одной руке и рюмкой абсента в другой

- великое наслаждение, которое я испытываю ежедневно. К тому же у меня есть

пятнадцатилетняя жена, она стряпает мне мою немудреную пищу и ложится на спину,

когда я захочу, за скромное вознаграждение - одно десятифранковое платье в месяц... Ты

не представляешь себе, как много можно получить здесь за сто двадцать пять франков в

месяц. Захочется - могу совершить верховую прогулку или прокатиться на коляске.

Коляска и лошадь мои собственные, как и дом и все остальное. Если бы я мог в год

продавать картин на тысячу восемьсот франков, я бы до самой смерти остался здесь. Такая

жизнь меня устраивает, другой я не хочу»170.

Еще ярче выразилось его приподнятое настроение в письме, отправленном им в это

же время Шарлю Морису. Дипломатическая миссия генерального комиссара Шессе,

которая начиналась так многообещающе чередой роскошных приемов, кончилась полным

крахом. Зайдя в тупик, Шессе даже обратился за помощью к британскому консулу.

«Британский консул отправился на остров на борту французского военного корабля, -

негодующе сообщает Дуглас Холл, - объявил островитянам, что они должны признать

французскую власть, и велел спустить английский флаг. Они отказались. Консул вернулся

из лагеря мятежников на корабль и сообщил, что, к сожалению, не может убедить их

выполнить его требование. Французский капитан учтиво поклонился и сказал, что ему

приказано стрелять по английскому флагу, если он не будет спущен через четверть часа.

Конечно, флаг не был спущен, и корабль сделал пятнадцать выстрелов, пока не перебил

флагшток. Все это время британский консул находился на борту. Лично я- не представляю

себе, чтобы англичанин мог спокойно смотреть, как обстреливают флаг его страны, пусть

даже поднятый незаконно, но когда я разговаривал об этом с консулом, он со мной не

согласился. Он отговаривался тем, что речь шла не об английском флаге, а о незаконно

поднятой подделке»171. Кстати, обстрел не помог, потому что неунывающие островитяне

вскоре опять подняли свой изрешеченный осколками «Юньон Джек».

После этого провала и Шессе и губернатора Таити отозвали во Францию.