|
До самого отъезда Горбачева в отпуск в Фарос 4 августа, эта «оппозиция» напоминала о себе. Но вот что особенно странно. В такой казалось бы напряженнейший момент для истории страны,когда сепаратизм начал раздирать страну и у Горбачева появились «противники» в лице силовых министров, он спокойненько покидает Москву!!! Более того, он едет не в свою резиденцию под Москвой, чтобы быть поближе к столице в этот напряженный момент, а забирается аж в Крым, чтобы быть подальше от Москвы, как бы заранее готовя себе алиби…
Интересны показания Крючкова:«…просматривались четыре варианта возможных чрезвычайных мер, которые неоднократно обсуждались с Горбачевым…Он отлично знал, что такой вопрос должен быть рассмотрен на Верховном Совете. В случае одобрения Горбачев через несколько дней возвращается в Москву и возглавляет работу по реализации мер, связанных с режимом чрезвычайного положения. Так называемая «болезнь» Горбачева позволила ему как бы остаться в стороне и сохранить свой имидж, прежде всего в международном плане.»19 Нет убедительных сомнений в том, что Горбачев руководил всем процессом так называемого «путча», он был уверен во всех своих кадрах, из числа приближенных и членов ГКЧП, что они и слова не вымолвят о его участии беспокоясь о судьбе своих отпрысков. Даже В.Павлов, давая интервью газете «Литературная Россия» на прямой вопрос о роли Горбачева, не дал прямого ответа и уклолся от него, что косвено подтверждает его участие в этой афере.Был только один человек с характером и волей, которьш мог «сдать» Горбачева за его подлую подставу - Б.Пуго. Может поэтому его и не стало.Ведь версия о его самоубийстве озвучена заинтересованной стороной, властью. И что характерно, как свидетельствует бывший депутат Верховного Совета РФ И.Константинов, когда он был 22 августа 1991 года в КГБ, в кабинете Шебаршина:«…в кабинет вошел сотрудник прокуратуры, присутствовавший при обыске у Пуго после того, как тот застрелился. Запомнились слова следователя, который усмехнувшись сказал: «интересно, человек лежит в одном месте, а пистолет, из которого он застрелился,- в другом, очень странно.» («Советская Россия», 20.08.1992).Более того, люди знавшие Б.Пуго по работе лично, говорили мне, что он не мог застрелиться, это был не слабак, это была личность!… Затем последует странная смерть маршала С.Ахромеева. Никто из знавших его людей не может поверить, что он сам взял и повесился в своем кабинете. Еще можно было бы понять, если бы он застрелился. Но в то, что такой мужественный человек каким был САхромеев мог сам повеситься никто не верил и не верит до сих пор.За этими смертями последовали прыжки из окон Павлова, Кручины и других носителей тайн партийного золота, алмазов и валюты. Сионокоммунистическая номенклатура прятала концы в воду.На этом фоне вполне симптоматично откровенние Горбачева журналистам, которое он высказал значительно позднее произошедших событий. На их дотошные вопросы о многих нестыковках периода ГКЧП он ответил одной фразой: «Настоящей правды никто никогда не узнает.» Он еще и куражился. Его откровение журналистам подтверждает, что все то, что эта подлая власть нам вещала о ГКЧП - ложь, а истинную правду никто не узнает. В тот период многие журналисты из газет «копали» эту тему и находили факты. Так газета «Московские новости» спрашивала Горбачева о том, знал ли он о готовящемся путче,на что тот дал отрицательный ответ. А в своей книге «Августовский путч» писал, что 18 августа, (за день до путча, Ю. К) обсуждал дела с АЛковлевым, затем с первым секретарем ЦК компартии Украины Гуренко и председателем Научно-промышленного союза Аркадием Вольским. Однако Горбачев сказал не все, главное он утаил. Но газета раскопала, что еще до бесед с этими фигурантами, рано утром 18 августа он имел телефонные переговоры с Янаевым, Шениным (секретарем ЦК), Павловым и дважды созванивался с Крючковым. |
