Заполучив ключи, Сергей кивнул Саше, и они пошли — вначале в его комнату; тут Качалин дал Александре тысячу долларов — на всякий случай и теплый плащ — тоже на случай непредвиденных осложнений. И сказал:

— Если хочешь быть парнем, будь им, ты и в этом виде прекрасна, как луч зари; жаль, что я стар, а ты еще ребенок, а то бы влюбился в тебя без памяти.

— Я не ребенок!

Саша готова была броситься ему на шею. Хорошо, что нашлись силы, и она сдержалась. И лишь в большом волнении опустила голову.

Качалин продолжал:

— Узнай, чем они там занимаются, и позвони. А потом по телефону же мы договоримся, что нам делать. В случае осложнений мы с Шахтом позвоним начальнику охраны, и он придет тебе на помощь. И еще запомни: если все в порядке, поднимай правую руку, если плохо — левую. Идет? А я буду наблюдать из окна или с командного пункта.

— Да, идет. Я все запомнила.

Потом Качалин рассказал, как ей следует поворачивать камень, чтобы он освободил проход.

— Вращай его по часовой стрелке, от сравнительно небольших усилий камень повернется, и ты сможешь выйти на поверхность. Затем повернешь камень в обратном порядке и закроешь тоннель. Камень скрыт на дне небольшого оврага, и его никто не видит.

— Все поняла. Ну, я готова!

Саша без труда миновала тоннель, проложенный под речкой, и выбралась на поверхность. В конце оврага она вышла на тропинку, увидела на холме небольшую деревню с беленькой церковью посредине и, повернувшись к ней спиной, направилась к домику. Там и теперь стояли две машины, несколько дюжих парней таскали ящики и грузили в закрытые кузова. Саша подошла к ним:

— Здорово, хлопцы!

Из домика вышел дядя кавказского вида, оглядел Сашу, спросил:

— Тебе чего, парень?

— А ничего. Я приехал к своей подружке — Саше Сапфир. Она сказала, что вон тот большой дом это ее дом, и она здесь живет.

— Да-а… А тебя как зовут?

— Александром.

— Ага… Да–да. Это хорошо. А ты давно ее видел?

— Позавчера. Она сказала, что несколько недель будет тут отдыхать. И вот… Я приехал. Только не знаю, как перебраться на тот берег.

К ним подошли два других кавказца, моложе, и как–то глупо таращили глаза. Одежда на них была грязная, мятая и волосы жесткие, как из проволоки. Видно, что баню они тут не знали, да и лицо, наверное, мыли редко. Чистенький, румяный мальчик с блестящими серебряно–серыми глазами был для них в диковинку, и они не могли от него оторвать взгляда. Один выдвинулся вперед, словно хотел до него дотронуться, спросил:

— Ты богатенький, да? Отец много денег имеет? А?..

— Я русская, — сказала она с гордостью, — а русские сейчас все бедные. Но у меня есть немного долларов, и, если нужно, я могу вам дать.

Она сказала «русская» и смутилась своей оплошности, слышала, как стучит кровь в висках, и уж хотела поднять левую руку, но грузины эту ее оплошность не заметили.

— Сколько у тебя долларов? — спросил старший.

Саша пожала плечами.

— Ну, ладно. Можешь не говорить. Мы тут не бедные и доллары твои нам не нужны.

Протянул ей руку:

— Меня зовут Давид. Можешь считать, что я твой друг и мой дом — это твой дом. И здесь, и там, в Грузии, в Тбилиси дом, и в горах тоже есть дом, большой, красивый. Да? И много машин. И ты, если захочешь, будешь иметь тоже машину. Да? Захочешь или нет?..

Саша, растерявшись, кивнула головой. Она не могла понять, зачем этот старый небритый грузин в мятых широких штанах говорит ей о своем богатстве, приглашает ее домой.