Все случилось поразительно быстро. Он постучал в дверь ее гостиничного люкса в первый вечер их приезда в Аризону – поздороваться, установить дружеский контакт. Прошло четыре часа, а он все еще был там, они обсуждали изменения в сценарии, разработку характеров, фильм в целом.

– В фильме мы влюбляемся друг в друга, – сказала она. – И занимаемся любовью.

– Еще как занимаемся! – пошутил он в своей легкой манере.

– Когда мы взаимодействуем на экране, все должно быть подлинным, – продолжала Кларисса на полном серьезе. – Мы должны излучать возбуждение, страсть, желание.

– Придется постараться!

– Знаете, Мэннон, в какой подход я верю? – спросила она строго.

– В какой?

– Мы должны проиграть наши роли до того, как появимся перед камерами.

– Правда?

Она окинула его жгучим взглядом.

– Займемся любовью.

Он, естественно, понятия не имел, что эту реплику она произносила со всеми своими партнерами, и купился немедленно, жутко польщенный тем, что в постель его приглашает такая серьезная актриса.

Откинувшись на спину, он в полной мере наслаждался ее бешеной страстью. После этого они стали неразделимы.

Газеты что-то учуяли. Каждый день в них проскальзывали намеки. Он знал: надо сказать обо всем Мелани-Шанне, но, как обычно, откладывал на потом. Она вот-вот должна была родить, и он прекрасно понимал: уйди он от нее сейчас – и предстанет в глазах всего света бесчувственным подонком. Время было упущено. «Теперь надо ждать самое малое полгода», – обрадовали его адвокаты.

О его жене Кларисса не вспомнила ни разу. Она вела себя так, словно той и вовсе не было. Раз в несколько дней он Мелани-Шанне все-таки звонил. Голос у нее был бодрый, и, несмотря на бурный роман с Клариссой, он впервые в жизни желал стать отцом.

Короче, Мэннон Кейбл не хотел отказываться ни от чего. А с какой стати? Да, он хочет получить все – и получит.

Тоска зеленая, а не ужин! Играть «окружение» Хауэрд не умел никогда. А люди вокруг Уитни играли именно эту роль. Норман – поклонник-обожатель. Секретарша – добровольная рабыня. Джой Байрон – льстивая подлиза с придурью. Весь вечер они только и делали, что возносили Уитни до небес, а Хауэрд ерзал на стуле.

– Давай смоемся отсюда, – шепнул он ей, наклонившись над чашкой кофе. – Сделай своим прихлебателям ручкой – и линяем.

Уитни зевнула.

– У-уух, как я устала, – объявила она.

– Когда работаешь, нужно много спать, – со знанием дела поддержала ее Джой Байрон. – Тишина, покой, работа и отдых.

– Да, Уитни, – подхватил Норман. – Держать тебя – это с нашей стороны чистый эгоизм. Давай, я отвезу тебя в гостиницу.

– Это сделаю я, – по-хозяйски заявила секретарша.

– Может быть, перед сном вы хотите пару сцен порепетировать? – предложила Джой.

Хауэрд толкнул Уитни ногой под столом, и этот толчок недвусмысленно означал: «Избавься от них».

– М-мм, мне нужно кое-что обсудить с мистером Соломеном. Берите мою машину и езжайте в гостиницу, а я вернусь чуть позже.

Через пять минут они остались за столиком вдвоем.

– Спасибо, – сказал Хауэрд.

Она невозмутимо посмотрела на него.

– На здоровье.

Глаза его перебежали на ее бюст, божественные очертания которого ясно просматривались под бледно-розовым свитером из ангоры.

– Этого вечера я ждал несколько лет.

Голос Хауэрда даже загустел – столь сильным было желание.