— Да? Какие?

Показав на мертвого пса, Капитан Смоллет сказал:

— Бандюган сказал, что собака была ничейной, когда ее подобрали.

— Да?

— Ну, знаете, это один из тех бродячих псов, которые бегают по району. Один парень нашел его в Уоттсе, привез домой и запустил в свору. Но в прошлом месяце оказалось, что у него рак, поэтому его на днях собирались усыпить.

— И что?

В разговор вступил Жалостливый Чарли:

— Неужели ты не понимаешь? Ты слышал о собаках, которые могут чуять злокачественные опухоли?

— К чему ты, черт побери, клонишь, Чарли? — требовательно спросил Пророк. У него не было времени ни на бестолкового серфингиста, ни на то, чтобы выслушивать анализ преступления от Чарли.

Жалостливый Чарли печально покачал головой, цыкнул зубом и сказал:

— Это можно назвать очередной драмой, из тех, что происходят на улицах Голливуда. Чертов кобель знал, что у него рак, поэтому решил стать камикадзе и бросился на полицейского.

Молодой Уэсли Драбб так и не оправился от потрясения до конца смены. Мысли разлетались, он никак не мог сосредоточиться на текущих делах. Например, когда арестованного везли в Центральную тюрьму в Паркер-центре, где ему могли оказать медицинскую помощь, Уэсли, проезжая мимо служебной стоянки, подумал: «Почему въездные ворота блокированы стальным барьером, а выездные широко открыты, и перед ними даже не лежит лента с металлическими шипами? Террорист может свободно заехать в выездные. Неужели мы настолько глупы?»

Прежде чем предъявить обвинение в нанесении побоев офицеру полиции, арестованному оказали первую помощь. Нейт Голливуд и Уэсли Драбб решили поехать в больницу, чтобы обработать ушибы и ссадины. Что же до арестованного, сказал Нейт Уэсли, то отдел окружного прокурора решит, спятил ли он окончательно или свихнулся временно, приняв дозу «ангельской пыли» либо какой другой отравы — это покажет анализ крови. Временное помешательство под воздействием наркотика не освобождает от уголовной ответственности, но в случае невменяемости, вызванной жизненными обстоятельствами, например, участием в войне, обычно не дают срок, а помешают в спецлечебницу.

Уэсли Драбб не мог сосредоточиться больше часа. Его встревожили замечания чернокожего служащего тюрьмы, который не спешил возвращаться с продленного обеденного перерыва, введенного недавно по настоянию профсоюза.

Когда арестанта раздели для обыска, тюремщик посмотрел на полосы, темнеющие по всему его телу, и сказал:

— Он похож на зебру.

Уэсли Драбб не мог себе представить, чтобы пятидесятисемилетний мужчина был способен на такое. Он все еще переживал из-за насилия, впервые в жизни совершенного им над человеческим существом, и потери своего полицейского автомобиля.

— У нас не было выбора, — попытался он объяснить тюремщику происхождение синяков на теле задержанного.

Тюремщика позабавило смятение молодого копа.

— Парень, ваше счастье, что он белый. Если бы он был черным, на тебя бы накинулись городской совет, министерство юстиции и призрак гребаного Джонни Кохрана.

Неизвестно, слышал ли Чокнутый Ленни голоса диспетчеров, сообщавших об угоне автомобиля «6-Х-72», открывал ли он электронные сообщения, которые другие экипажи отправляли «6-Х-72», узнав о случившемся.

В одном сообщении говорилось: «Если мы тебя поймаем, тебе конец». Другое гласило: «Мы тебя пристрелим и сожжем труп». В третьем, очевидно, от кинологического экипажа, сообщалось: «Прежде чем ты умрешь, четвероногий полицейский будет кусать твою поганую задницу, пока ему не надоест…»

В любом случае Чокнутый Ленни решил, что не уронил честь банды, поэтому бросил автомобиль всего в десяти кварталах от дома.