Изменить размер шрифта - +

– У людей! Господи, ведь мы почти у цели, почти нашли механизм управления старением, а нас собираются лишить ассигнований! И вот что я еще скажу! Я думаю, что Хатч и вся эта толпа слабоумных стариков в правлении просто завидуют. Чертовски завидуют! Они уже окончательно состарились и хотят, чтобы и с остальными произошло то же самое!

Злость, звучавшая в голосе Сары, вызвала у Тома знакомое чувство горечи. Она была и оставалась безучастной ко всем тем проблемам, с которыми он сталкивался как администратор. Конечно, у нее это профессиональное – ученые слепы и глухи ко всему, что не имеет прямого отношения к их работе, – но нельзя же так...

Тем не менее, он поймал себя на мысли, что старается ее оправдать. Ее стремление к успеху заражало всех. В ее уверенности, в ее воле было что-то почти животное. Ее вера в ценность проводимой ею работы отражала, без сомнения, веру всех тех, кто приближался к открытиям, которым суждено в будущем оказать огромное воздействие на окружающий мир. Но где-то глубоко в ее душе жила некая жестокая томительная жажда, заставлявшая ее забывать о себе и о других и придававшая ее научным устремлениям оттенок безумства.

Том смотрел на нее: коричневые волосы, лило, которое часто бывало миловидным, интересная бледность, необыкновенная чувственность ее крепкого тела. Ему снова захотелось ее обнять – она давно высвободилась из его рук, – но теперь Сара уже пришла в себя, и маска холодности скрывала ее истинные чувства.

Том не понимал, почему ее удивительная женственность причиняет ей страдания, почему она все время чувствует себя жертвой. Лично он полагал, что ее пытливый, блестящий ум – вполне удовлетворительная компенсация за все то, что, по ее мнению, у нее не в порядке и что она называла сексуальной обусловленностью. Но Сара думала иначе.

С ней всегда было трудно. Том погрустнел. Гибель резуса перечеркивала многое из достигнутого. Вряд ли у нее будет возможность выбить в Бюджетной комиссии деньги для продолжения работы. Эта маленькая женщина, оказавшись под угрозой отмены эксперимента, которому она отдала пять лет жизни, может кипеть от злости и прелестно сверкать глазами, но что толку...

Том искренне соболезновал ей, но в душе он ликовал. Он прекрасно понимал, сколь это мерзко, сколь недостойно его, но ничего не мог с этим поделать. Уже давным-давно не принимал он свои поверхностные ощущения за чистую монету. Отмена проекта опять вернет ему Сару, заставит ее искать у него утешения – и что-то в нем жаждало той силы, которую придаст ему ее слабость.

– Я сейчас встречаюсь с Хатчем, – сказал он. – Мы собираемся пересматривать заявки на ассигнования. – Во рту у него пересохло. Тошнотворный запах шел от клеток. – Сара, милая, – окликнул он и остановился, удивленный. Откуда взялись у него такие постельные интонации? Она резко обернулась. Поражение добавило ей злости. Ему хотелось бы приласкать ее, успокоить, но он знал, что сейчас это приведет ее в ярость. Ее наверняка раздражало даже то, что несколько минут назад она искала утешения в его объятиях.

– Ну и?..

На мгновение буря в ее глазах утихла. Затем, дёрнув подбородком, она развернулась и понеслась к выходу, отдавая на ходу распоряжения, – надо было дать Мафусаилу транквилизатор, чтобы открыть клетку и забрать останки Бетти.

Том удалился, никем не замеченный. Он медленно прошел через заставленную приборами лабораторию – здесь каждый прибор, каждый дюйм пространства был выбит в Риверсайдском центре медицинских исследований благодаря силе и решительности Сары. Ее открытие было совершенно случайным – она тогда проводила какую-то договорную работу, исследуя поведение животных, лишаемых сна. Совершенно неожиданно оказалось, что во внутреннем ритме сна скрыт ключ к управлению процессом старения. Ее догадки были изложены в книге «Сон и возраст».

Быстрый переход