– Уровень – семьдесят. Скорость – один и девяносто пять сотых года в минуту. Сто двадцать один год в пересчете на человеческий возраст.

Морду его перекосило, явный вызов читался в этой его последней гримасе...

Затем они увидели на экране то, что произошло в реальности два часа назад. Мафусаил упал на бок, ужас застыл в его глазах. Челюсти задвигались, руки рубили воздух.

По коже побежали морщины. Морда сморщилась, как сушеное яблоко. Мутные слои катаракты закрыли хрусталики, глаза сузились и превратились в щелки. Кисти рук и ног сжались в кулаки. Кожа обвисла на костях.

Весь его скелет был различим сейчас под дряблой кожей, и он двигался, медленно, еле заметно.

– Возраст – восемьдесят пять. Скорость – два и четыре в минуту. Соответствует ста двадцати девяти человеческим.

Послышался долгий хриплый вздох.

– Признаки жизни исчезли, – сказала Филлис. Сила неизвестного вновь поразила Сару. Кожа теперь уже мертвой обезьяны трескалась вдоль костей и падала, подобно обрывкам ткани, на пол клетки. Вскоре один скелет, все еще державшийся на сухожилиях, лежал посреди рваных клочков плоти. Затем и он развалился, и то, что было живым существом еще несколько минут назад, представляло собой теперь лишь кучку праха, пыль. А скоро и ее не осталось: один порыв сквозняка – и все.

– Процесс посмертного распада ускорился приблизительно до двух лет в сухом воздухе за семьдесят одну и пятьдесят шесть сотых секунды.

Послышалось несколько ударов, затем короткий звонок сигнализации. Это Филлис запечатывала комнату, чтобы предотвратить распространение возможной заразы.

– Мафусаил бодрствовал в течение ста девятнадцати часов, – устало произнесла Филлис. – Я заметила первые признаки распада на семидесятом часу.

– Скорость накопления липофусцина у него начала заметно расти с образца две тысячи сто сорок один, взятого на семьдесят первом часу, – сказал Чарли. – Вследствие этого кровь его потеряла способность усваивать кислород.

Последовало длительное молчание.

– Не знаю, что и думать, – наконец проговорила Сара.

– Ты чересчур мягко выразилась.

– Давайте поразмыслим. Сейчас одиннадцать тридцать. Я думаю, заседание правления уже началось, и они там как раз собираются одобрить бюджетный проект Хатча. Мы в него не включены. А что, если мы просто закроем клетки на карантин и разойдемся по домам?

– Как бы с тобой инфаркт не случился, – тихо заметил Чарли. – Что ж, теперь они найдут для нас деньги.

Фыркнув, Сара скрестила руки.

– Инфаркт мне не грозит. Я даже радуюсь при мысли о том, сколько беспокойства причинит им эта лента.

– Какой шум поднимется в кругах физиологов, – пробормотала Филлис. – В стареющем организме есть что-то такое, о чем мы и не подозревали.

– Хатча не удастся уговорить сразу же вернуться в комиссию и потребовать пересмотра.

– Будем надеяться на лучшее.

– Послушайте, я руковожу этой лабораторией, так что извольте выполнять мои приказы. – Сара улыбнулась. – Мне нужна тысяча килобайт памяти с блокировочным замком. Доступ – только для нас троих. Без большой памяти нам не обойтись – надо загнать туда все наши данные.