— Прошу тебя, папа, ничего не делать с нотариусом. Ни у Александра, ни у меня нет личного состояния и…

— Это принципиальный вопрос! — сухо сказал Филипп.

— Ваш отец совершенно прав! — превзошел всех Козлов.

Он едва сдерживался от смеха. Филипп адресовал ему, как мужчина мужчине, полный благодарности взгляд. Затем, закрепив этот первый успех, продолжал важным и густым, словно намазанным маслом, голосом:

— Франсуаза, конечно, сказала вам, что хотела бы — что совершенно естественно — сочетаться церковным браком?..

— Она мне пока еще ничего не говорила, но это само собой разумеется! — ответил Козлов с нарастающим восхищением.

После нотариуса — кюре! Эта последовательность неизбежна! Было даже некоторое величие в этом мещанском вздоре.

— Полагаю, вы православный? — спросил Филипп.

— Не имеет значения! Я перейду в католичество, если понадобится.

— Я не думаю, чтобы это было необходимо, — робко прошептала Франсуаза.

— Ты узнаешь у кюре в церкви Сен-Жермен-де-Пре, дорогая, — вмешалась Кароль.

— Ну да, мы сходим вместе! — поддержал Козлов.

Он ликовал, готовый к любому маскараду… Подумать только, а еще водятся люди, которым скучно в жизни. Достаточно выбиться из своей колеи, чтобы открыть для себя новый мир. «Я у папуасов!» — заключил он со злобной радостью. И его любовь к Франсуазе росла, разгоралась, как пламя на ветру. Кароль предложила еще виски. Он даже не заметил, что выпил уже второй стакан. «Если не откажусь от третьего, скажут, что у меня слабость к спиртному».

— С удовольствием, — ответил он.

Кароль налила виски, добавила содовой воды, подхватила щипчиками кусочки льда. Филипп расслабился, довольный тем, что от начала до конца откровенно и с пользой провел беседу. Он позволил себе тоже налить немного виски, но от воды отказался. Говорить вдруг стало не о чем. Они улыбались друг другу, как покупатель и продавец, заключившие сделку. Одна лишь Франсуаза ощущала себя на небесах. Козлов поднял стакан, глядя на нее. Минуту назад она впервые назвала его по имени.

Хлопнула одна дверь, затем другая. В гостиную вошел парень, нескладный, светловолосый, обросший, резкий в движениях.

— А вот и Даниэль, наш исследователь!

Они пожали друг другу руки. Речь затем зашла о Жан-Марке, о тете Маду… Так промелькнул весь клан Эглетьеров. Козлов отметил про себя, что вот уже несколько минут забавлялся меньше. Он съел миндальный орешек, допил свое виски и встал, чтобы откланяться. Кароль сказала ему:

— Не придете ли завтра отужинать?

Подгоняемый любопытством, Жан-Марк торопливо шел по рю Бонапарт. Что означала записка Франсуазы, которую он обнаружил под дверью, возвратившись с занятий? «Ты обязательно должен прийти сегодня вчером домой на ужин. Я сообщу тебе большую, очень большую новость!» Он подумал, что если придет в семь часов, то у него как раз будет время поговорить с ней с глазу на глаз. Но дома Мерседес сообщила ему, что мадемуазель еще не вернулась. В этот самый момент открылась дверь кабинета:

— Жан-Марк, это ты? Иди скорее сюда.

Отец и Кароль сидели там, улыбаясь, в окружении старых книг.

— Ты знаешь новость? — спросил Филипп. — Франсуаза выходит замуж.

Словно оглушенный ударом, Жан-Марк прошептал:

— За кого?

— За своего преподавателя русского языка Александра Козлова.

Изумление Жан-Марка сменилось приступом такого сильного гнева, что он почувствовал, как у него слабеют руки и начинают дрожать губы.