|
— В сам поселок мы не заходили — не до того было. Но то, что там осталась строительная техника, это точно. — А как далеко вы ушли на север? Что сказал Ванойта? Седой поморщился: — Ничего путного. Бубнил все время про обитель подземных духов, про про клятые земли. Ерунду, одним словом! Я не прислушивался. А вот ходу до того поселка при попутном ветре около двух суток. Карп надолго задумался, потом снова полез в стол, но на этот раз достал оттуда не выпивку и не закуску, а отпечатанную для пограничников крупномасштабную карту Новой Земли с типографским грифом «секретно» в верхнем углу. — Гляди, — он подвинул карту к Седому. — Если ты ничего не путаешь, то, похоже, вы, сами того не ведая, нашли поселок Северный. Ты пролив помнишь? — Залив, хотя… может, и пролив, ведь дальше поселка мы по нему проплывали. «Маточкин шар», — прочел Седой отпечатанное на карте название узкого пролива, разделяющего два самых крупных острова Новой Земли. — А Северный — это же название полигона, где еще во времена СССР проводились подземные ядерные испытания? — Я тебе больше скажу. Перед войной полигон хотели возродить: завезли технику, прорыли новые штольни… — Точно! — перебил друга Седой. — Мы в такой штольне и ночевали! Значит, там и люди должны были остаться? Карп отчего-то сразу помрачнел: — Дело темное. Я обещал никому не говорить, да теперь чего уж… В общем, где-то через две недели после всех ядерных ударов местные пограничники перехватили странную радиопередачу. Сам знаешь, тогда эфир на всех диапазонах был забит сплошными помехами, а тут — довольно чистый радиосигнал. Поэтому решили, что источник находится здесь, на острове. Я сам ту радиопередачу не слышал, но командир заставы и радист рассказывали, что речь шла о какой-то неизвестной болезни, вроде эпидемии безумства, охватывающей все новых и новых людей. По словам перепуганного радиста, больше всего это сообщение походило на предостережение или сигнал тревоги. — А потом? — осторожно спросил Седой. — Потом все: сигнал оборвался, и попытки пограничников восстановить связь ни к чему не привели. — Когда, говоришь, это было? — Приблизительно через неделю после войны. — Сейчас поселок выглядит заброшенным, — начал рассуждать Седой. — Выходит, все жители погибли? Карп пожал плечами: — Это, может быть, и никак не связано с болезнью. Кто знает, что там могло произойти за двадцать лет? — А из Крепости эта радиопередача не могла идти? Крепостью называлось большое, из нескольких сотен жителей, поселение на юго-западном берегу, в двухстах километрах от Заставы. Жизнь там строилась по военному принципу: всем распоряжался комендант, которому помогали несколько приближенных офицеров — его заместителей. Крепость выросла на месте военного городка в поселке Белушья Губа, где размещался гарнизон ядерного полигона. Помимо солдат и офицеров ядерного полигона там проживали семьи летчиков с расположенного по соседству военного аэродрома Рогачево. Как и на Заставе, основным занятием обитателей Крепости была охота, а также сбор грибов и ягод, а если повезет, то и богатых белком гигантских яиц крыланов. Но в отличие от жителей Заставы, гарнизон Крепости располагал большими, еще довоенными, запасами продовольствия, дизельного топлива и боеприпасов. Их зверобои по-прежнему отправлялись на охоту на моторных лодках и пользовались не примитивными гарпунами, луками и стрелами, а дальнобойным нарезным оружием. |
