Изменить размер шрифта - +
За их стеклами в зеленоватой воде порхали маленькие, ярко раскрашенные рыбки. Эта двойная линия аквариумов тянулась, кажется, нерушимо, если не считать...

– Если не считать, – громко сказал Кит, – вон тот проем на полпути. Там авеню, что идет с востока на запад, пересекается другой авеню с аквариумами – с юга на север. Я не ботаник и не могу оценивать деревья и цветы, но эти рыбки...

– Что-то душновато в этом спертом воздухе, не так ли? – заметил Нигел, подводя Кита к поперечному проходу с такими же экспонатами. – Нам приходится порой впускать сюда немного свежего воздуха. Часть оконных панелей крепятся на петлях, но большинство привинчены... как в крепости. Этого потребовал Макбейн, мой старший садовник.

– Ты можешь назвать хоть какие-то экспонаты из своей коллекции, Нигел?

– Некоторые, но не все. Вон тот круглый желтоватый парень с вертикальными черными полосками и слишком большими для его размера плавниками называется рыба-ангел.

Можешь не верить, но те два малыша, что проплывают мимо твоего плеча, – это краснохвостые черные акулы. Но как я только что говорил...

Стоя на перекрестке пересекающихся авеню с аквариумами, Нигел смотрел на южную стену оранжереи. В конце ее не было ни деревьев, ни кустарниковых, ни поросли папоротников: от пола до изгиба крыши тянулись только стеклянные поверхности в деревянных переплетах. В завершение своего рассказа Нигел что-то пробормотал про себя.

– Да? – переспросил Кит. – Что ты сказал?

– Это я разговариваю сам с собой, старина. Неужто я не могу впустить сюда немного воздуха, что бы там ни требовал Макбейн?

Раскованно и уверенно он двинулся в конец прохода, где и остановился в раздумье.

– Как видишь, на стекле и снаружи и изнутри собирается пыль. Панели должны быть на высоте чуть меньше моего роста. Кроме того, тебе стоит обратить внимание...

Подойдя, Кит в самом деле увидел, что высокая оконная панель держится на почти невидимых петлях, которые крепятся с другой стороны крохотными винтиками.

Раскрутив их, Нигел распахнул окно, и в помещение ворвался порыв прохладного ветерка. Снаружи, справа от того места, где стоял Нигел, свет из оранжереи падал на круглый металлический садовый столик и два садовых стула, которые стояли, прислоненные к стеклянной стене.

– Прислушайся! – внезапно сказал хозяин дома и, высунув из окна голову, застыл в этом положении. – Ты что-нибудь слышишь?

– Да, кое-что. Но не могу понять, что именно.

– Звуки могут быть обманчивы, особенно по ночам, когда пытаешься понять, откуда они идут. Но я-то уверен, что они собой представляют. Это конские копыта... и какой-то экипаж... подъезжают к парадным дверям. – Нигел посмотрел на оконную панель. – Ее лучше прикрыть и завинтить; не могу позволить, чтобы хоть одна из этих чертовых рыбешек подохла завтра к утру. А теперь посмотрим, кто к нам явился.

Он прикрыл раму, закрепил ее и по боковому проходу вышел в центральный, который вел наружу.

– Нигел, ты что, ждешь поздних гостей?

– Во всяком случае, одного из них довольно часто; мыс ним просто безобразно обращаемся со временем. Двинулись?

Они бок о бок прошли по проходу и, миновав библиотеку, оказались в вестибюле. Стрелки дедушкиных часов, стоящих около лестницы, показывали двадцать минут первого. В этот пьяный, дремотный час ночи, который считается временем самоубийств и тяжелых снов, Киту показалось, что он испытывает легкое головокружение. Нигел решительно распахнул входную дверь.

На дорожке стоял легкий кабриолет с желтыми колесами; видно было, что за лошадью, застывшей в терпеливом ожидании, хорошо ухаживают. Джентльмен, вышедший из кабриолета, хотя был далеко не пожилого и даже не среднего возраста, тем не менее носил одеяние какого-то древнего мудреца.

Быстрый переход