- Понимаю. Я вас слушаю, джентльмены.

- Вам что-нибудь говорит имя Морриса Элтхауза?

    В газетах писали, что конгрессмен Элтхауз с семьей и друзьями проводил отпуск на личной яхте возле побережья Флориды. Судно и все кто был на борту, исчезли при странных обстоятельствах.

-  В последнем номере «Вечернего телеграфа» я читал, что нашли лишь несколько обломков яхты.

- Абсурд, согласитесь  –  скорбно заметил Гудвин, качая головой. – Лишь несколько обломков и ни одного тела за десять дней поисков. Хотя, как вы понимаете, конгрессмены исчезают не каждый день, и к операции привлечены значительные силы.

     Нас интересует, что вы об этом думаете. Кстати, вот, можете посмотреть фотографии. Они сделаны с борта поискового судна и не попали в прессу.

- Вам ведь не это интересно.

- Да?! – у Гудвина заметно дрогнули брови. Хотя он пытался выглядеть искренне недоумевающим, забегавшие глаза выдали его.

- Да – жёстко повторил за ним Исмаилов. -  Думаю у вас достаточно специалистов, которые способны всё тщательно проанализировать. Хотя в газетах чего только не пишут. И про внезапный взрыв двигателя, из-за которого экипаж яхты, якобы, мог не успеть подать сигнал бедствия. И про убийство из ревности… Журналисты раскопали всё грязное бельё этой семьи, даже пишут, что конгрессмен мог умышленно исчезнуть, чтобы обрубить таким образом свои все проблемы.

- Этими бреднями пусть кормят домохозяек – презрительно прожевал второй контрразведчик по фамилии Вульф. – Тем более что исчезновение политика не было  внезапным. С борта яхты успели отослать странное сообщение…

- В этой связи нас заинтересовал ваш доклад 1942 года – перебил  подчинённого Гудвин.

- Вот как?

- Да, мы случайно наткнулись на него в архиве.

- Послушайте, джентльмены, раз вы читали моё дело, то в курсе, что с флота меня списали психиатры. Меня комиссовали вчистую. В госпитале из-за моих откровений меня объявили ненормальным и подвергли весьма радикальному лечению. Хорошо ещё, что дело не дошло до лоботомии. Но через меня пропускали электрический ток, погружали в ванну с ледяной водой и проделывали со мной ещё массу любопытных вещей. После такого я уже ничего не помню. Кроме того, я не хочу лишиться своей нынешней работы в университете и снова оказаться запертым в психушку.

    Игорь снова взглянул на часы и поднялся, давая понять, что разговор окончен:

-  Прошу прощения, но через десять минут у меня начнётся новая лекция.

- Ну что ж… - Гудвин понимающе улыбнулся и тоже поднялся со скамьи. Вслед за ним это сделал и Вульф. На прощание вместе с протянутой для рукопожатия рукой старший контрразведчик вежливо предупредил:

- Хочу надеяться, что о нашем разговоре вы никому не расскажите. Желаю успехов.

- И вам того же. Жаль, что не смог вам помочь.

- Ничего. Вот, возьмите - Гудвин протянул Исмаилову свою визитную карточку, пояснив:

 - На тот случай, если вдруг что-то всё-таки вспомните.

    На выходные Исмаилов отправился к своему другу: Георгий или на американский манер Джордж Габор был известным писателем, публицистом и общественным деятелем. Ещё он был талантливым музыкантом и ярым коммунистом. Венгр по национальности, Джордж покинул родину ещё до войны. При нацистах его арестовали, но через год он сумел бежать, перебрался вначале во Францию, а оттуда в США. Здесь эмигрант пришёлся ко двору в первую очередь благодаря тому, что вырос в семье дипломата и сразу стал писать на английском языке. Его романы вызвали одобрительные отзывы критики, а статьи охотно публиковала пресса - в первую очередь левого толка. Хотя свои страницы талантливому публицисту предоставлял даже престижный и солидный Life.