А также, если честно, мне попросту плевать и на нашего президента, и на его братца, да и на любого мужчину.

– Ну, доктор Макклеллан? – Это снова преподобный Карл.

Как мне хочется сказать ему «нет».

Глава тринадцатая

Господи, до чего же здесь жарко! Наверно, кондиционер снова потек. И почему это нам всегда так везет?

Я встаю, джинсы так и липнут к моему заду, тащусь на кухню, наливаю себе стакан холодной воды и зову Патрика:

– Можно тебя на минутку? Мне помощь требуется. – И Патрик, собрав в гостиной пустые стаканы, послушно приходит на мой зов.

Я быстренько сую в морозилку один стакан за другим, а он, взяв меня за левое запястье, спрашивает:

– Ты же не хочешь, чтобы та штуковина снова на твою руку вернулась?

Я мотаю головой – но скорее по привычке.

– Тебе лучше воспринимать это как обыкновенную сделку, детка. Что-то получат они, а что-то – ты.

– Я бы предпочла воспринимать это именно так, как есть на самом деле. А на самом деле это самый настоящий гребаный шантаж.

Патрик вздыхает так тяжело, словно задерживал у себя в легких целую вселенную.

– Пусть так, но тогда сделай это ради детей.

Ради детей.

Стивену все равно. Он страшно занят: заполняет анкеты для колледжа, пишет экзаменационные эссе и зубрит материал к экзаменам, которые уже на носу. К тому же он весь семестр пялился на Джулию Кинг. Близнецам всего одиннадцать, и у них есть футбол и Little League. А вот о Соне забывать нельзя. И уж если я все-таки соберусь обменять свои мозги на возможность говорить, то сделаю это ради нее.

Видимо, мысли у меня в голове с таким шумом вращаются в своем «беличьем колесе», что Патрик замечает это, прекращает возню со стаканами, отставляет в сторону поднос и поворачивает меня лицом к себе.

– Сделай это хотя бы ради Сони.

– Но сперва я хочу узнать обо всем как можно подробнее.

И, как только я возвращаюсь в гостиную, мне это удается.

Преподобный Карл уже успел превратиться из политика в торговца и уверенно меня соблазняет.

– Разумеется, на все время работы над проектом ваш наручный счетчик будет снят, доктор Макклеллан. Если, конечно, вы согласитесь… Вам предоставят первоклассную лабораторию, любые необходимые средства и любых помощников. Мы можем также… – он сверяется с каким-то документом, достав его из другой папки, – предложить вам очень приличную стипендию и дополнительный бонус в том случае, если вы сумеете исцелить больного в течение ближайших девяноста дней.

– И что будет после? – спрашиваю я, снова усаживаясь в кресло и чувствуя, что джинсы вновь мгновенно прилипают к моему заду.

– Ну… – Он, словно ища подсказки, поворачивается к одному из секретных агентов.

Тот кивает.

– Я снова вернусь к сотне слов в день? – догадываюсь я.

– На самом деле, доктор Макклеллан – учтите, я говорю это вам строго конфиденциально, понимаете? – мы будем понемногу увеличивать квоту, начиная с некоего определенного момента в будущем, когда все вновь вернется на круги своя.

Так, это уже что-то новенькое. Я решаю подождать еще; мне хочется посмотреть, какие еще конфиденциальные подачки вытащит у себя из рукава преподобный Карл.

– Мы очень надеемся… – теперь он полностью вернулся к роли проповедника, – что со временем люди успокоятся и обретут опору в новом ритме жизни, вот тогда эти глупые маленькие браслеты больше никому не понадобятся.