Джеки взяла одну из разбросанных по моему ложу библиотечных книг, раскрыла ее и прочла заголовок в начале страницы:

– «Этиология инсульта у пациентов с афазией Вернике». Очень увлекательно, Джин! – Она бросила книжку на плед, и та приземлилась с глухим стуком.

– Да, это и впрямь увлекательно.

– Ну вот и отлично! Продолжай торчать здесь, спрятавшись в свой маленький научный пузырь, а мы, все остальные, пойдем на митинг. – Джеки снова схватила ту же книжку, нацарапала пару строчек на внутренней стороне задней обложки и снова швырнула на плед. – Это просто на тот случай, если у тебя вдруг найдется минутка, чтобы обратиться к своим сенаторам, девочка в пузыре.

– А мне в моем пузыре нравится! – рассердилась я. – И это, кстати, библиотечная книга.

Но уж на это Джеки точно было плевать; ей сейчас, похоже, было бы до фени, даже если б она изгадила Розеттский камень, размалевав его краской из баллончика.

– Ага. Еще бы тебе в нем не нравилось. Таким, как ты, белым феминисткам всегда нравится существование в созданных ими пузырях. У меня остается только одна надежда: вдруг кто-нибудь, просто проходя мимо, возьмет да и проткнет этот ваш пузырь! – С этими словами Джеки стремительно вылетела за дверь, унося с собой целый ворох разноцветных плакатов.

Когда срок аренды нашей квартиры подошел к концу, Джеки сказала, что возобновлять договор не хочет. Она и еще несколько женщин решили подыскать себе местечко в районе Адамс Морган.

– Мне больше нравится там атмосфера, – сказала она мне. – С днем рождения, между прочим. А на будущий год тебе четверть века исполнится. Как сказала Мэрилин Монро, такие штуки заставляют девушку задуматься. Ну, желаю тебе всего наилучшего. И подумай, что тебе нужно сделать, чтобы оставаться свободной.

Она и подарок мне оставила; это был довольно странный набор всяких мелочей, как бы связанных общей темой. Внутрь некой оболочки в виде большого пузыря был помещен пакет жвачки – такую дети, пожевав как следует, любят выдувать изо рта, а к каждой пластинке прилагался идиотский мультяшный рисунок, – затем там были бутылочка с розовым жидким мылом, к крышке которой была прикреплена пластмассовая палочка для выдувания мыльных пузырей, средство для чистки ванн (можете догадаться, какой фирмы), бутылочка калифорнийского игристого вина и упаковка из двадцати пяти воздушных шариков.

Вино я вечером выпила прямо из бутылки, а все двадцать пять шариков проткнула иголкой, даже не надувая. Все остальное сразу полетело в мусорное ведро.

Больше я ни разу с Джеки не разговаривала. Но в такие вечера, как, например, сегодняшний, я очень сожалею об этом. Возможно, тогда все те «штуковины», которые с успехом удалось проделать в нашей стране – выборы, номинация, конфирмация, новый правопорядок, – не привели бы к тому кошмару, который здесь воцарился сейчас.

Глава четвертая

Иногда я вывожу невидимые буквы у себя на ладони. Пока Патрик и мальчики разговаривают где-то с помощью собственных органов речи, я разговариваю с собой с помощью пальцев. Я кричу, я стенаю, я проклинаю все на свете и непрерывно думаю о том, «как все было раньше», по выражению Патрика.

Ну а теперь у нас порядок такой: нам, женщинам, разрешено произносить сто слов в день. Все мои книги, даже старые детские книжки Джулии Чайлд, даже – вот уж ирония судьбы – рваная книжка в красно-белую клетку «Как сделать свой дом и сад еще красивее», которую одна моя подруга, сочтя это остроумной шуткой, преподнесла нам с Патриком в качестве свадебного подарка, заперты в шкафу, чтобы Соня ни в коем случае не могла до них добраться.