— Нина, а почему ты сказала привратнику, чтобы я не звонил тебе в Лондон?

— Я не была уверена, что ты захочешь это сделать, — быстро ответила Нина, внимательно глядя Бену в глаза. — Я до последнего момента сомневалась, что ты решишь прийти сюда… хотя очень надеялась, что ты это сделаешь.

— Все последние дни я смотрел на телефон и вычислял в уме разницу во времени между Нью-Йорком и Лондоном, — признался Бен и наклонился, чтобы поцеловать мочки ее ушей. — Я боялся, что ты не станешь со мной разговаривать, хотя и очень хотел, чтобы этого не случилось.

— Раз мы оба хотели одного и того же, нам надо было обязательно встретиться и все выяснить, — мягко ответила Нина и решила сказать все до конца. — Когда я поняла, что мне необходимо вернуться домой и увидеть тебя — я купила билет на «Конкорд». И не потому, что могу себе позволить такую роскошь, а потому, что люблю тебя, скучала и мне ужасно обидно вспоминать, как закончилась наша последняя встреча, и нам надо решить все раз и навсегда.

Бен мгновенно понял, что Нина дает ему шанс, и если вдруг возьмет неправильный тон в разговоре или скажет неосторожное слово, может потерять ее навсегда. Нине было непросто сделать первый шаг, но она решилась на него в надежде, что Бен пойдет ей навстречу. А хочет ли он, спросил себя Бен и едва не рассмеялся вслух: кого он пытается убедить?

— Я немного ошеломлен, — честно признался Бен. — Но я никогда не имел ничего против самого короткого расстояния между двумя точками и если с этим лучше всего справляется «Конкорд», то я всецело «за». Наверное, мне следовало прилететь к тебе в Лондон, но у меня было слишком много дел. Без тебя мне было очень плохо, — признался Бен, чувствуя, что ему сразу стало легче. — И я понял, что мне не следовало делать столь лицемерные заявления.

— Значит, ты теперь не думаешь, что я собираюсь превратиться в богатую стерву с амбициями? — спросила Нина, глядя Бену прямо в глаза и положив ему руки на плечи.

— Я никогда так не думал, даже тогда, когда был слишком уставшим и говорил первое, что мне приходило в голову, — чистосердечно признался Бен и вновь обнял Нину. — Я не хочу, чтобы ты поступала с фондом так, как тебе не нравится, и не хочу, чтобы ты отказалась от денег Патриции. Для меня не имеет никакого значения, как ты собираешься поступить с ее наследством.

— Чувствую, что перелет все-таки начинает сказываться, — дрожащим голосом сказала Нина. — По-моему, в этой квартире достаточно мест, где можно было бы присесть.

Бен провел Нину в гостиную, и они сели на одну из кушеток, обтянутых шелком. На противоположной стене висел портрет Патриции, которая, казалось, говорила: «Я знаю, что поступила правильно, познакомив вас друг с другом, но вы теперь должны решить сами, как быть дальше».

Бен печально посмотрел на портрет.

— Как ты думаешь, что бы она хотела нам сказать?

— Возможно, что она надеется, что мы наконец поняли, как много значат для нас наши отношения, и, что когда люди устали и раздражены, может произойти все, что угодно. Но в том, что ты мне сказал в ту субботу, была своя доля правды.

— Твои слова тоже были во многом справедливыми. Что я жду от других жертв, на которые никогда бы не решился сам, — выдавил из себя улыбку Бен. — Я наконец-то понял, что люди, щеголяющие своими высокими моральными принципами, обычно остаются одинокими.

— Наследство Патриции Росситер изменило нас обоих. Ты наконец понял, что нельзя ждать от женщины, что она будет соответствовать идеалам, в которые ты сам давно не веришь, — пояснила Нина.