Но вот она достигла своей цели и нерешительно постучала в дверь временного кабинета доктора Бурке. Спустя несколько секунд он собственноручно открыл ее и встретил Микаэлу своей обычной добросердечной улыбкой, к которой она так привыкла за несколько недель.

— Микаэла! Какая приятная неожиданность! Входите, пожалуйста! — говорил он, вводя ее в комнату и усаживая в кресло.

Но Микаэла не села. Она осталась стоять с несколько беспомощным видом посредине комнаты, крепко сжимая в руках ручку своей сумки.

— Я пришла, чтобы… чтобы выразить вам свою благодарность, — начала она. — Вы так много для меня сделали.

И она невольно замолчала.

Уильям, тоже не произнося ни звука, внимательно смотрел на нее, и взгляд этот подсказал Микаэле, что ему все ясно и без слов. Он догадался, что она хотела ему сообщить. И все же он, казалось, боролся с желанием всеми силами задержать ее, чтобы доказать, как велика его любовь. Но он, помедлив, ограничился тем, что кивнул.

— Я делал это с удовольствием. Наступила глубокая тишина.

— Мне, по-моему, следует кое-что объяснить вам, — нашла в себе силы продолжить разговор Микаэла.

— Объяснять ничего не надо, — все с тем же дружелюбным выражением покачал головой доктор Бурке. — Мы, врачи, можем объяснить особенности человеческого тела, наши болезни и слабости. Но объяснить душу человека нам не дано. Она не поддается нашему влиянию, пытаться изменить в ней что-либо — затея бессмысленная. Когда отходит ваш поезд? — поинтересовался он немного погодя.

— Завтра, рано утром, — поспешно ответила Микаэла, опуская глаза.

Легкая краска смущения разлилась по ее лицу, она вскинула голову и встретилась взглядом с Уильямом.

— Вы само благородство. Я вам стольким обязана! Как вы полагаете, мы сможем остаться добрыми друзьями и продолжать сотрудничать?

— Я всегда буду относиться с уважением к вашим медицинским познаниям, — не задумываясь ответил Уильям. — Что же касается дружбы… Во всяком случае, надо попытаться. — И на его губах появилась та самая улыбка, исполненная доброты, которая так нравилась Микаэле.

— Всего вам самого лучшего, Уильям! — И Микаэла протянула ему руку.

— И вам также, доктор Майк! Будьте здоровы! — Бурке крепко, с чувством пожал ей руку.

На пороге Микаэла еще раз обернулась. Уильям стоял недвижно, с прежней улыбкой на устах. Она быстро захлопнула за собой дверь и поспешно направилась к дому.

Сборы в дорогу проходили в невероятной спешке. Количество вещей, требовавших упаковки, увеличилось за счет новых приобретений в Бостоне. Миссис Куин с радостью предоставляла отъезжающим свои чемоданы, втайне надеясь, что они послужат лишним побудительным мотивом к повторению родственного визита в не столь отдаленном будущем.

Колин было труднее всех расстаться со всеми красивыми вещами, повседневно окружавшими ее в Бостоне. Чтобы утешить девочку, мать Микаэлы подарила Колин на память прелестный носовой платочек из тончайших белых кружев. Вне себя от радости, Колин положила его в чемодане сверху, как самое драгоценное сокровище.

Брайен, желая подсластить горечь расставания, захватил с собой небольшой кулек конфет из соседней кондитерской, рассчитав, что на дорогу ему, во всяком случае, хватит, а в Колорадо-Спрингс его выручат запасы из лавки Лорена Брея.

Утром Ребекка и Элизабет Куин проводили родных на вокзал. Коляска затормозила у главного входа, и подоспевший носильщик забрал багаж.

— Ненавижу сцены прощания на вокзале, — с обычной своей решительностью сказала миссис Куин. — Они всегда выжимают у меня слезу. Давайте попрощаемся здесь и разъедемся с мыслью, что это ненадолго.