— И твоей проницательности тоже? — коварно спросил Зайцев.

— Может быть, и есть, — помялся Ксенофонтов. — Хотя мне они неизвестны.

— Ну, пошли, — Зайцев поднялся, взял с дивана свою рубашку. — Предоставляю тебе такую возможность — ощутить пределы собственной проницательности.

— Куда?

— На место происшествия.

— Ты хочешь сказать…

— Пошли, Ксенофонтов. Пошли. Сейчас очень удобное время. В той квартире наши ребята дежурят, заодно

проверим их бдительность, посмотрим, как службу несут.

— А зачем они там?

— Вдруг кто-то придет, позвонит, поинтересуется… Есть такая красивая легенда, будто убийцу тянет на место преступления. Мне, правда, не приходилось с подобным сталкиваться, но вдруг за ней не сплошная придумка, вдруг случается… Может, преступник впопыхах забыл какую-то улику и захочет ее устранить… Или вспомнит о чем-то таком, что заставит его вернуться… Вдруг!

Город был тих, пустые ночные улицы казались необычными, редкие машины проносились, будто старались куда-то успеть. Жара спала, и прохожие в этот поздний час попадались достаточно часто — люди, изможденные дневным зноем, не спешили ложиться спать. Зайцев и Ксенофонтов пересекли большую площадь, проводили взглядом пустой грохочущий трамвай и углубились в небольшой переулок. На нагретых за день каменных ступеньках сидели старухи, под деревьями толкались парни с девушками, в освещенных окнах беспокойно маячили фигуры их мам и пап.

Войдя во двор, Зайцев и Ксенофонтов осмотрелись. Не заметив ничего подозрительного, вошли в подъезд. Чтобы не грохотать на весь дом, Зайцев не стал вызывать лифт, а быстро взбежал по ступенькам на третий этаж. Ксенофонтов с трудом поспевал за ним, стараясь оглядеться, увидеть нечто такое, мимо чего следователь прошел с преступной небрежностью.

— Тише, — сказал Зайцев. — Мы на месте.

Он нажал кнопку звонка у обитой коричневой клеенкой двери. Некоторое время стояла тишина, потом дверь резко распахнулась, и на площадку выскочили двое крепких ребят. Увидев Зайцева, оба смутились.

— А если бы нас было побольше? — спросил он.

— Успели бы кого-нибудь затащить в квартиру и запереться.

— Не знаю, не знаю, — проворчал Зайцев, входя в коридор. Подождав, пока войдут все, он запер дверь. — Никого не было? Звонки? Сантехники? Почтальоны?

— Никого!

— Ладно… Разберемся. Отдыхайте.

Ксенофонтов прошел в комнату. Книжный шкаф, диван, журнальный столик, два кресла. На стене небольшой коврик, чеканка или то, что ныне принято называть чеканкой — выдавленная на медной фольге женщина с мощным бюстом и длинным подолом. На столике Ксенофонтов увидел незаконченную партию в шашки. Он подошел, посмотрел позицию.

— Чей ход? — спросил он у оперативников, усевшихся в кресла.

— Ход черных.

— Тяжелый случай. — Ксенофонтов отошел к книжному шкафу, открыл дверцу, вынул один из альбомов, занимавших всю полку. Оказалось, марки. Они были во втором и в третьем альбоме.

— Да, это одна из версий, — сказал подошедший Зайцев. — Смотри, полтора десятка альбомов, и все марки. Ахнешь!

— А тут что стояло? — спросил Ксенофонтов, показывая на просвет между первым альбомом и боковой стенкой полки.

— Ничего не было.

— А как все произошло?

— Вот так же стояли кресла, на столике вот эти же шашки…

— Я думал, они у вас входят в служебное обеспечение.