Я еще не знала слова «буквы».

— Покажи мне, — попросил он.

Я могла бы изобразить эти знаки в воздухе пальцем, как делала, открывая дверь, но вместо этого я встала и вытащила с нижней полки шкафа ту большую книгу в темно-коричневом кожаном переплете, которую про себя именовала «Медведь». Я открыла ее на первой странице, где были написаны слова (по-моему, я действительно понимала, что это слова, а впрочем, может, и нет). И указала ему те значки, с помощью которых открывала дверь в тайную комнату.

— Вот этот и вот этот… — шептала я. Потом бережно положила книгу на стол — я всегда очень бережно обращалась с книгами, особенно когда раскрывала их и смотрела, что у них внутри. А он по-прежнему стоял рядом и смотрел, на какие значки я указываю пальцем — все они были мне хорошо знакомы, хоть я и не знала ни их названий, ни того, как они звучат.

— Что это за знаки, Мемер?

— Это письменные знаки.

— Значит, эти письменные знаки и открывают дверь?

— Да, наверное. Только, чтобы дверь открылась, их нужно начертать в воздухе и р особом месте.

— А ты знаешь, что такое слова?

Я не совсем понимала, о чем он спрашивает. Вряд ли я тогда знала, что слова, которые пишут, точно такие же, как и те, которые произносят, что это всего лишь два разных способа сделать одно и то же. Я молча покачала головой.

— Ну вот что, например, делают с книгой? — спросил он.

Я опять промолчала, не зная, как ответить.

— Ее читают, — сказал он и вдруг улыбнулся, и лицо его сразу все словно осветилось. Мне до сих пор крайне редко доводилось видеть, как он улыбается.

От Исты я много раз слышала о том, каким счастливым, гостеприимным и великодушным был когда-то наш Лорд-Хранитель, как весело проводили время в большой столовой его гости, как он смеялся над детскими проделками маленькой Состы. Но я-то всегда помнила его таким, каким он стал теперь: человеком, которого подвергли страшным пыткам, которому железными брусьями раздробили колени, вывернули из суставов руки и переломали все пальцы. Человеком, у которого зверски убили всю семью, который мучительно страдает от нищеты, боли и стыда, сознавая, что его народ потерпел поражение и оказался порабощенным…

— Я не умею читать, — сказала я. И быстро прибавила, заметив, как меркнет его светлая улыбка: — А можно мне этому научиться?

Похоже, своим вопросом я сумела еще немного задержать эту улыбку. Потом он отвел глаза и заговорил со мной совсем не так, как говорят с ребенком:

— Это опасно, Мемер.

— Потому, что альды боятся книг? — спросила я. Он снова посмотрел на меня.

— Да, боятся. И должны бояться.

— Но ведь в книгах нет никаких демонов или черной магии! — горячо возразила я. — Я-то знаю!

Он ответил не сразу. Сперва он долго смотрел мне в глаза — но не так, как сорокалетний человек обычно смотрит на ребенка девяти лет; казалось, его взгляд проникает мне в душу, оценивает ее, и наши души соприкасаются. А потом сказал:

— Хорошо, если хочешь, я научу тебя читать.

Глава 2

Итак, Лорд-Хранитель начал учить меня читать, и училась я очень быстро, словно только этого и ждала и теперь была счастлива, как изголодавшийся человек, которому наконец-то дали пообедать.

Едва поняв, что такое буквы, я мгновенно их выучила и тут же начала складывать слова; не помню, чтобы при этом меня хоть раз что-то озадачило или заставило надолго задуматься, если не считать одного случая. Я сняла с полки большую книгу в красном переплете с золотым тиснением — эта книга всегда была одной из самых моих любимых еще с тех пор, когда я, не умея читать, называла ее Красной Сверкающей.