Сейчас он более удивлен, чем тогда, когда обнаружил труп первого кандидата.

– Да...

Его «да» не только ответ, но также и вопрос.

– Зачем ты всунул ему в руку телефонную трубку? Он встряхивает головой.

– Это неправда. Я к нему не прикасался...

– Минутку, мотылек, – прерываю я его. – Ты знаешь, что тебе это дороже стоить не будет. В твоих интересах сказать правду.

– Я клянусь, – утверждает он, протягивая вперед ладонь.

Оба полицейских прыскают со смеху.

– Тихо! – гремлю я.

Самое смешное, что я верю Матиасу. У него интонация, взгляд, подергивания, которые не врут.

– Как он лежал, граф этот?

– На полу.

– Ты об этом уже говорил. Но револьвер, он держал его в руке?

– Да.

– А телефонную трубку?

– Она болталась на проводе.

Внезапно до меня доходит. Слуга. Слуга, рожденный в этом доме, слуга, для которого самоубийство представляется позором! И он, словно отец графа и душа дома, представил самоубийство как преступление.

– На следующий день, когда ты прочитал прессу и понял, что случившееся считают убийством, ты потихоньку достал деньги и скрылся. Верно?

– Да.

– Ты надеялся выйти сухим из воды?

– Не знаю. Я испугался...

– Ты думал, что полиция в ходе следствия в конце концов установит твою личность?

– Да.

– На твоей совести уже было убийство, и ты решил, что автоматически обвинят тебя, так?

– Так.

– Так вот, как видишь, полиция не так глупа, как ты думал.

Я собираюсь покинуть «пежо-403», поскольку мои нетерпеливые приятели сигналят с борта другой машины, но передумываю.

– Это ты убил свою собаку?

– Я

Я вздыхаю.

– Потому что она увязалась за тобой?

– Я боялся, что она меня найдет там, куда я направлялся.

– Бедняга ты, бедняга, – говорю я. – Это был твой единственный друг!

Когда мы звоним, он уже в пижаме и домашней куртке. Его малопривлекательная физиономия напоминает рекламу гепатических пилюль. Увидев столь многочисленную толпу на коврике у своих дверей, он хмурит брови:

– В чем дело?

Я вталкиваю его в глубь его владений. На подушке мурлычет толстый кастрированный кот. Пахнет дешевыми духами. Он понавешал фонариков, чтобы сделать свое жилище более веселым и порочным. Наверное, здесь он и ублажает мадам Монфеаль. Я, хорошо знающий жизнь, а также как ею пользоваться, ставлю на все, что хотите, против того, чего у меня нет, что этот тип, несмотря на его невозможную рожу, должно быть, является своего рода маленьким Казановой. Наилучшими в постели оказываются не самые красивые. Что касается меня, то я в этом плане одно из редких исключений, которые подтверждают правило.

Этот недомерок со своим носом, напоминающим слалом, и траченными молью глазами, должно быть, является асом в постели.

– Полагаю, вы меня узнаете?

– О, конечно, – говорит он без особого смущения.

Он производит впечатление человека скорее недовольного, чем испуганного.

Мой эскорт входит следом за мной. Дверь закрывается. Где-то в его столовой в стиле Карла XI радио тихо играет мелодии, избавляющие от проказы.

Мы входим в зал. Самое интересное заключается в том, что я не имею права на этот ночной визит, и самое забавное, что он это знает.

– Вы уже спали? – извиняясь, спрашиваю я.