То, что происходило — за, снаружи, внизу, вызвало у меня краткий приступ оперативного дежа вю своей идентичностью с виденным минуту назад в кабинете 512. Там было столь же сосредоточенное, стремительное, явно внутренне осмысленное и тотально непостижимое для постороннего перемещение недешево прикинутой в клубно-пиджачную униформу живой силы и лакированной импортной автомобильной техники.
— Вот ОНИ, — наставительно рыкнул Лев Львович, с беспрекословной цепкостью взяв меня за лацкан, — РАБОТАЮТ. И зарабатывают. И платят. В том числе нам. А чтобы они платили еще и тебе, ты должен им доказать, что им это надо. На то, что ты умный, им насрать. Тебя они не знают. И не должны. А вот ты… — он развернул меня на сто восемьдесят градусов и разжал пальцы, — иди. Иди-иди. К ним. И подумай: что ты можешь им предложить? Если придумаешь — возвращайся.
Я пошел. И подумал. И не вернулся.
…Дистиллированный свет раннеосеннего солнца добавил окружающему глянцевитой дорогой рекламности. Помещенное в неподдельно-ганзейский контекст Старого города, оно приобрело убедительную ауру superiority. Романские контрфорсы, картонные стаканчики Coca-Cola, стриженые кусты, сардельки, блондинки, машины, пивные бутылки, коты, шведские туристы, витринные стекла, острый кетчуп, сытые голуби сделались фактурнее и привлекательнее, обзавелись невидимыми, но прочитываемыми ценниками. Их можно было и хотелось купить. Я, однако, был неплатежеспособен. Отработанным скрытным движением я долил «московской» из шкалика в кружку горьковатого «баусского». Это была уже вторая кружка. По мощеному рыже-песочной новенькой плиткой рукаву улицы Tirgonu, впадающей в Doma Laukums, средневеково-соборную и капиталистически-жральную сердцевину Риги, в десяти метрах к северо-востоку от мыска моего правого ботинка, проходила демаркационная линия между активом и пассивом. Активные сапиенсы сходили на правый берег из регулярно причаливающих к тротуару представительских спортивных внедорожников, размещались под навесами и зонтами. Разухабисто прихлебывали доброе ирландское red beer «килкэнни» в пабе «МакШейнс». Пытливо анатомировали сбрызнутых лимонным соком панцирных моллюсков в рыбном ресторанчике «Два лосося». Энергично чавкали истекающими жиром печеными колбасками в местном этническом кабаке «Лидо». Вдумчиво смаковали тончайшие треугольные лепестки пепперони и моццарелла в пиццерии «Синяя птица». Сладостно тянули слоистые и смешанные «бэ пятьдесят два», «маргариты» и «уайт зомби» в коктейль-баре «Колонна». Сапиенсы пассивные демократично зажевывали недорогое отечественное пивко интернациональными хренбургерами за пластмассовыми столиками левобережного фаст-фуда, на название которого я никогда не обращал внимания. Активные употребляли жизнь, пассивных она употребляла сама, и сменить экзистенциальную ориентацию было не легче, чем сексуальную, что бы ни писал по этому поводу лучезубый Карнеги… То, что кончат и те, и другие одинаково плохо, никого не колыхало. Второй час я наблюдал из своего окопчика за жизнью правого берега, не в силах отделаться от параноидального ощущения, так и не покинувшего меня после визита в кабинет 512. Там, на правом, прихлебывали, анатомировали, чавкали и смаковали ТЕ ЖЕ молодые люди… Покидая контору после напутствия Самого Главного, я разглядел пониже сакральной буддистской цифры не примеченную в первый раз табличку. «ОТДЕЛ МАРКЕТОЛОГИИ и обратной связи с target group». Обратная связь… Я порылся в кармане куртки. Осторожно извлек целый культурный слой — кипу бумажек с криво записанными телефонами, карточек, талончиков, визиток. Нашел нужную. Воронин Андрей Владленович. Глава пресс-службы международного коммерческого банка REX. Непростая, особым образом гофрированная бумага цвета яичной скорлупы. |