Лучше не усложнять.

Он ткнул дулом сорокапятки в ширинку обвислых брюк мексиканца. При внезапном покушении на его драгоценность глаза мужчины выкатились еще больше.

– Ты внимательно меня слушаешь?

Мексиканец кивнул.

– Там находится женщина, Эбби Мейнс.

– Не знаю, браток. Я только…

Новый, еще более сильный тычок пистолетом заставил мужчину перекоситься от боли. На лбу у него заблестел пот.

– Я хочу, чтобы она вышла из номера. Устрой это.

– Угу

– Кто там? – долетел из недр комнаты гнусавый мужской голос.

Соломон глянул поверх головы мексиканца, но никого больше не увидел. За дверью открывался узкий коридор с входом в ванную с одной стороны и голой стеной – с другой. Остальные обитатели находились за углом, вне поля зрения.

Мексиканец оглянулся.

– Ответь, что все в порядке, – подсказал Соломон.

– Все в поря‑адке! – крикнул он. – Тут один тип. Хочет поговорить с Эбби.

– Что за тип?

– Какой‑то белый тип.

Пауза.

– Ты коп? – спросил голос.

– Нет, – ответил Соломон.

– Кто ты тогда?

– Я работаю на деда Эбби.

В номере что‑то зашуршало. Соломон по‑прежнему никого в глубине не видел.

– Чего тебе надо?

– Мне нужно поговорить с Эбби.

Еще одна пауза. Потом невнятный шепот.

– Да ладно, пусть войдет, Хорхе. – Неожиданно дружелюбный голос произнес мексиканское имя с растяжкой: «Хорь‑хей». – Нам нечего скрывать.

У Хорхе дернулся кадык. Соломон в последний раз вдавил ему дуло в яйца, потом кивнул. Мексиканец попятился, держа руки на виду, улыбаясь, кривясь и изо всех сил изображая дружелюбие.

Соломон следовал за Хорхе, прижимая пистолет к бедру. Коридор походил на прогон для скота – худшую из ловушек, но ему ничего не оставалось, как двигаться вперед. Теперь, когда он обнаружил Эбби, пути назад не было.

Он дошел до угла, за которым начиналась комната, и в шею ему уперлось дуло пистолета.

– Вот так, придурок, – произнес у самого его уха владелец оружия. – Веди себя смирно.

Глава 2

Стандартный гостиничный номер, много претерпевший за годы варварского обращения и небрежения. Замызганный ковер, испещренная следами ожогов мебель, стены в коричневатых, похожих на кариесные разводах. Две узкие кровати со смятыми простынями были прижаты изголовьями к дальней стене, между ними стоял ночной столик с покосившейся лампой.

На одной из этих кроватей сидела Эбби Мейнс, бледная и изможденная, с туго стянутыми на затылке иссиня‑черными волосами. От наркотиков ее глаза горели так ярко, что Соломон не удивился бы, увидев струящийся из ушей девушки дымок. Босая, с грязными ногами, она была хотя бы одета – в засаленные джинсы и перепачканную желтую футболку, висевшую на ее узких плечах, как на вешалке.

Распростертая на другой кровати черная женщина была абсолютно голой, только ее лицо скрывалось под путаницей волос. В полной отключке, и никто здесь не догадался приличия ради набросить на нее одеяло.

Пистолет, вжимавшийся в шею Соломона, держал в руке высоченный, как сам Соломон, метис лет двацати пяти со светло‑карими глазами и грубыми чертами лица. Рядом с ним стоял парень посмуглее и пониже, направив Соломону в лицо маленький полуавтоматический пистолет. На обоих были красные спортивные костюмы с белыми полосками на рукавах, бейсболки, пухлые кроссовки «Найк» и массивные золотые украшения.

За их спинами маячил диван цвета детской неожиданности, а у противоположной стены светился экран телевизора, на котором без звука мелькали образы мультика про Багса Банни.