Все это Штааль записал. Пусть Терхузен рассчитает, когда они будут здесь.

— Отнесите это сообщение на мостик, Теле, — сказал Штааль и отхлебнул глоток кофе. Он чуть не падал от усталости, продежурив шестнадцать часов подряд.

Загудел Кап Рейс: «Сколько времени вы еще сможете продержаться?»

Нелепый вопрос!

— Не знаю, — устало ответил Штааль. — Я непрерывно буду обо всем извещать.

Через несколько минут Кап Рейс радировал: «„Амстердам“ в двухстах милях от вас и идет со скоростью двадцать узлов».

«Сити оф Лондон» сообщил: «Идем со скоростью четырнадцать узлов. Продержитесь до нашего прибытия».

Когда Вайт через несколько минут после тревожного сигнала гонга вошел в каюту Евы, он поразился, найдя ее уже одетой. Два часа крепкого сна полностью восстановили ее силы, она выглядела хорошо отдохнувшей и совершенно спокойной. Щеки у нее после сна раскраснелись, как у ребенка, губы были влажные и свежие. На кресле лежала наготове шубка, на столе были разложены письма, фотографии, драгоценности. Она как раз укладывала все это в сумку.

— Забираю свое богатство, Вайт, — весело, почти шутливо проговорила она. — Вот письма, полученные вчера вечером, — ты понимаешь, я ни в коем случае не должна их оставлять. Беру и эти вещицы, хоть они и немного стоят, все же мне будет их недоставать. А это мой талисман! — продолжала она, укладывая карточки Греты. — Не забыть бы нам Зепля! Как видишь, я готова ко всему.

Вайт похвалил ее за выдержку и предусмотрительность.

— Хотя директор Хенрики и уверяет, что никакой опасности нет, — сказал он, — все же надо быть готовым ко всему. Впрочем, Хенрики может этого и не знать.

— Может не знать? А ты что думаешь об этом, Вайт?

— Я?..

Вайт пожал плечами. Он был порядком бледен и, что греха таить, чрезвычайно встревожен, хотя внешне казался спокойным. Ему было ясно, что масса в пятьдесят тысяч тонн, мчавшаяся со скоростью двадцать четыре мили в час, заключала в себе огромную энергию. Столкновение с любым сколько-нибудь значительным препятствием неминуемо должно было привести к катастрофическим последствиям. Вполне возможно, что пароход треснул по швам и через десять минут попросту пойдет ко дну. Таково было его мнение, как инженера, но он его не высказал и только с грустной улыбкой заметил, что отнюдь не разделяет слепого оптимизма Хенрики и не столь твердо полагается на двенадцать переборок. При всем том он считает, что «Космос» в худшем случае продержится над водой примерно часов десять, а до той поры уже и помощь подоспеет. Конечно, вполне возможно, что пароход вообще не затонет!

Пока он говорил, Ева пытливо следила за его красивым, ясным лицом. Она побледнела.

— Положение, оказывается, гораздо серьезнее, чем я думала, — тихо сказала она. И, вскочив, быстро надела шубку. — Пойдем, может, что-нибудь узнаем.

Марта высунула голову из спальни, дрожа от страха.

— Ты вернешься, Ева? — крикнула она.

— Конечно, вернусь, — ответила Ева и засмеялась. — Ужасная трусиха эта Марта! — сказала она Вайту. С первой минуты, как Марта ступила на пароход, она все время жила в предчувствии беды. К тому же на борту произошли события, которые еще усилили ее дурные предчувствия: Кинский! Вдобавок той ночью Марте приснилось страшное наводнение.