Изменить размер шрифта - +
К тому же на борту произошли события, которые еще усилили ее дурные предчувствия: Кинский! Вдобавок той ночью Марте приснилось страшное наводнение. Но обо всем этом Ева умолчала.

Пассажиры в оранжерее пришли в восторг, увидев Еву такой свежей и беззаботной. Уоррен Принс буквально поражался ей. «Какая женщина! — подумал он. — Какое самообладание! И как светло, как беззаботно звучит ее голос. Она не испытывает ни малейшего страха! Большинство пассажиров уже потеряли прежнюю уверенность. Они с ужасом следили, как все больше кренится пол под их ногами и становится все труднее усидеть на стуле. Что за восхитительная женщина! Она во всех вселяет мужество!» Так думал Уоррен, так он позже и написал.

Однако пассажиры, подобно Уоррену, сильно ошибались. Им было невдомек, что самообладание Евы лишь плод огромнейших усилий воли. На самом деле сердце ее сжималось от ужаса. О, она отчаянно боялась, предчувствуя самое страшное: Марта заразила ее своим страхом. Она дрожала при мысли, что, быть может, никогда больше не свидится со своей любимой девочкой, — теперь, когда Грета целиком принадлежала ей! Весело улыбаясь и оживленно болтая с миссис Салливен, Ева горячо, как в детстве, молилась и взывала к деве Марии. Она напрягала все силы, разыгрывая роль беззаботного существа. Ева чувствовала, что стоит ей хоть на минуту поддаться слабости — и она позорнейшим образом упадет в обморок.

В углу оранжереи, в стороне от всех сидел какой-то грузный мужчина. Его спина, в особенности сильно запыленный воротник пиджака, показались Еве знакомой.

— А, Гарденер! — воскликнула Ева.

Старый Гарденер страдальчески скривил губы, стараясь изобразить улыбку.

— Это вы, Ева? — спросил он. У него был совершенно растерянный и отчаявшийся вид. Одна бровь нервно подергивалась.

Ева взяла его за руку. Положение отнюдь не угрожающее, сказала она, добавив много такого, что могло бы его приободрить.

Но Гарденер медленно покачал головой.

— Барренхилс горит! — не поднимая глаз, глухо выдавил он. — Барренхилс объят пламенем!

Ева испуганно вскрикнула.

— Вы получили телеграмму?

— Нет. — Гарденер снова покачал головой. — Нет, нет, ничего я не получал.

— Тогда откуда вы знаете?

Гарденер бросил на Еву острый и гневный, чуть ли не враждебный взгляд. Он побагровел, и казалось, вот-вот окончательно потеряет самообладание.

— Я вижу! — воскликнул он. — Вижу! Шахта «Сусанна-три» горит! Подъемник горит! Телеграмма? О да, я получил телеграмму от самого дьявола! Здание правления горит… Они сожгут весь Барренхилс!

Но что это? Да, да, как это ни странно, раздалась музыка. На палубе появился оркестр и заиграл бравурный марш. Стюарды открыли все двери, и палуба понемногу наполнилась пассажирами.

Оркестр исполнял национальные гимны разных стран. Пассажиры, беседуя, бродили по палубе, но вдруг, оборвав разговор на полуслове, умолкали. Наклон палубы становился все более угрожающим! Опять появился директор Хенрики, еще более бледный, чем в прошлый раз. Он попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. Пассажиры ловили каждое его слово.

— Никакой опасности нет! — сказал он, умоляюще сложив руки. — Для тревоги нет ни малейшего основания! Нами установлена постоянная связь с несколькими пароходами, они спешат к нам на всех парах. «Сити оф Лондон» сейчас радировал, что часов в пять будет здесь, «Аравия» прибудет к шести, а «Кельн» мчится полным ходом и часов в восемь будет на месте. К нам идет и «Амстердам», его мы ждем часам к десяти. Как видите, тревожиться нечего.

Пассажиры облегченно вздохнули: на время притихшие, они снова принялись оживленно болтать.

Быстрый переход