– Нет, но если таково ваше желание...

– Больше, чем желание, это обязательное условие. Ни за какие деньги браслет Великих Моголов не должен попасть в британский дом!..

С тех пор как князь-антиквар стал заниматься торговлей, он достаточно часто сталкивался с капризами клиентов, чтобы удивиться подобному требованию.

– Будьте спокойны! Душе Мумтаз-Махал не придется гневаться, – заверил он, в последний раз помахав на прощанье.

Вернувшись в свой рабочий кабинет, Морозини не смог противиться желанию еще раз полюбоваться на драгоценную вещь. Он опять зажег лампу и несколько минут ублажал взор и душу созерцанием драгоценных камней. Страсть, которую внушали ему прекрасные камни, – особенно если у них было историческое прошлое, – нарастала с такой же быстротой, с какой активизировалась торговля в его «лавке древностей».

Задуманное им предприятие сразу увенчалось успехом. Едва прошел слух, что дворец Морозини превращается в выставочный салон по продаже антиквариата, как сюда нахлынули толпы туристов и любопытных. В основном это были американцы. Они прибывали на забитых до отказа судах и высаживались в Европе, где их пока еще плохо знали. Американцы набивали чемоданы, загружали до предела свои теплоходы, скупая все подряд и почти не торгуясь. «How much?» – «Почем?» – спрашивали они гнусавыми, хрипевшими, как старый фонограф, голосами и тут же расплачивались.

Морозини, например, с невероятной быстротой и за немыслимую цену продал им кое-какую мебель, гобелены и другие вещи, которыми пожертвовал, чтобы наладить дело. За три месяца он мог бы продать все, что находилось в его дворце, и, сколотив состояние, удалиться, ибо клиенты, ослепленные великолепием здания, в котором находился этот удивительный магазин и которое насчитывало несколько столетий – оно было облицовано мрамором, расписано фресками и украшено обилием гербов, – готовы были пойти на любые безумства. Хозяин по меньшей мере двадцать раз отказывался продать сами эти стены по цене, которая вполне соответствовала стоимости Дворца Дожей!

Обеспечив себя, Морозини мог теперь и сам заняться поисками редких предметов. В первую очередь его интересовали драгоценности, поскольку таково было его увлечение, но, кроме того, он надеялся отыскать след исчезнувшего сапфира.

Пока эти поиски ни к чему не привели. Однако его репутация знатока старинных драгоценных камней упрочилась, и в первую очередь благодаря фантастической удаче: в одном римском доме; подлежащем сносу, куда Морозини пришел, чтобы купить деревянные панели, он обнаружил в грубой породе, смеси гальки и затвердевшего ила, на три четверти вросший в нее грязный зеленый камень; после его очистки Морозини установил, что это был не просто огромный изумруд, но один из тех камней, которыми пользовался Нерон, наблюдая за зрелищами на арене. Находка оказалась настоящим триумфом для антиквара.

Посыпались предложения о покупке камня, но Морозини позволил себе элегантный жест и отдал драгоценность в музей Капитолия, уступив ее за символическую цену, что не пополнило его кассу, но принесло ему известность. Нельзя забывать и о том факте, что венецианская аристократия, которая откровенно игнорировала его на первых порах, поспешила вернуть ему свое расположение. С ним стали консультироваться по поводу древних камней, и теперь, в 1922 году, он уже был близок к тому, чтобы стать одним из лучших европейских экспертов по драгоценностям, хотя и продолжал покупать старинную мебель и раритеты.

Разглядывая браслет, Морозини сожалел, что не может приобрести его для себя: это украшение могло бы стать самой удивительной частью его маленькой коллекции, которую он начал недавно собирать. Но каким бы многообещающим ни казалось начало его деятельности, Морозини еще не мог позволить себе безумных трат, а покупка браслета таковой и была.