– Знаю. Но мы должны работать с тем, что у нас есть сейчас, правильно? Мы не можем вернуться назад в М-1 год и начать все сначала. А при нынешней ситуации было бы неплохо сохранить три-четыре крупных объекта в изначальном или близком к нему состоянии.

– Было бы хорошо защитить так и несколько каньонов, – осторожно предложил Тиу. Они явно не рассматривали такую возможность раньше, а сейчас, как видел Арт, она не устраивала их до конца. Но текущее положение не могло разрешиться само собой, и они были вынуждены начать хотя бы отсюда.

– Или бассейн Аргир.

– Как минимум – оставьте его сухим.

Арт ободряюще кивнул.

– Сопоставьте эту идею сохранения с пределами атмосферы, принятыми в Дорсе Бревиа. Это дает зону, пригодную для дыхания, высотой в пять километров, но и выше нее останется огромная территория, которая сохранит более-менее первозданный вид. Северный океан от этого никуда не денется, но с ним уже ничего не поделаешь. Некая форма медленного экопоэзиса сейчас лучшее, на что вы можете рассчитывать, верно?

Пожалуй, это прозвучало слишком жестоко. Красные печально посмотрели в кальдеру горы Павлина, каждый думая о своем…

– Допустим, Красные с нами, – сказал Арт Наде. – Какая теперь, по-твоему, следующая самая большая проблема?

– Что? – Она уже почти спала, слушая какой-то старый джаз, дребезжащий из ее компьютера. – Ах, Арт, – сказала она низким и тихим голосом, с легким, но различимым русским акцентом. Она села на диване. В ногах у нее собралась кучка смятых бумаг, словно соединившиеся воедино части целого сооружения. Марсианский образ жизни. Из-под ее прямых седых волос открывалось овальное лицо, с которого каким-то образом стерлись морщины, словно она была галькой в потоке времен. Подняв казацкие веки, она открыла свои пестрые глаза, блестящие и чарующие. Прекрасное и в то же время совершенно расслабленное лицо.

– Следующая самая большая проблема?

– Да.

Она улыбнулась. Откуда взялось это спокойствие, эта расслабленная улыбка? В последнее время ее ничто не беспокоило. Арта это изумляло – ведь в политическом смысле они шли по натянутому канату. Впрочем, это была политика, а не война. И насколько Надя была напугана и напряжена во время революции, когда находилась в постоянном ожидании катастрофы, настолько же спокойна была она сейчас. Будто ничто из происходящего здесь не столь уж важно – они лишь возились с деталями. Ее друзья были в безопасности, война кончилась, а то, что оставалось, было своего рода игрой или работой – такой, как строительство, приносящей удовольствие.

Арт переместился к спинке дивана и помассировал ей плечи.

– Ах, – проговорила она. – Проблемы. Ну, у нас много примерно одинаковых заковыристых проблем.

– Например?

– Например, как думаешь, маджари смогут принять демократию? Смогут ли все принять эко-экономику Влада и Марины? Сможем ли мы создать правильную полицию? Попытается ли Джеки создать систему с сильным президентом и использует ли численное превосходство местных уроженцев, чтобы стать королевой? – Она обернулась через плечо и рассмеялась над выражением лица Арта. – У нас много таких вопросов. Мне продолжать?

– Пожалуй, не стоит.

Она улыбнулась.

– А ты продолжай. Так хорошо. Эти проблемы не такие уж сложные. Мы просто продолжим работать за столом и победим их все. А ты мог бы поговорить с Зейком.

– Хорошо.

– А пока займись моей шеей.

В тот же вечер, после того как Надя уснула, Арт отправился поговорить с Зейком и Назик.

– Так как маджари смотрят на все это? – спросил он.