— Мисс Клэй? Раз вы уже пришли, мы можем отправляться.

Робот проводил меня к лестнице, ведущей к воде. Моя ИП следовала за нами, порхая у меня над плечом. Корабль застыл в ожидании, зависнув в метре над водой. Робот помог мне забраться в задний отсек. ИП уже собиралась последовать за мной внутрь, когда робот предостерегающе поднял руку.

— Боюсь, вам придется оставить ее здесь, помните: никаких записывающих устройств?

Я посмотрела на отливающую металлом зеленую колибри, пытаясь вспомнить, когда в последний раз обходилась без ее вечно внимающего присутствия.

— Оставить?

— Она будет здесь в полной безопасности, и вы сможете забрать ее вечером, когда вернетесь.

— А если я скажу «нет»?

— Тогда, боюсь, встреча с Займой не состоится.

Я чувствовала, что робот не собирается торчать здесь весь день, дожидаясь моего ответа. При мысли о расставании с ИП холодела кровь. Но я так сильно желала этого интервью, что была готова пойти на что угодно.

Я приказала ИП оставаться на этом месте, пока я не вернусь.

Послушная машинка отлетела от меня, сверкнув зеленым «металликом». Ощущение было такое, будто улетает часть меня самой. Стеклянный корпус корабля сомкнулся надо мной, и я ощутила волну нарастающего ускорения.

Венеция промелькнула под нами, затем скрылась за горизонтом.

Я послала пробный запрос, прося ИП назвать планету, где отмечала свой семисотый день рождения. Ответа я не получила: я находилась вне зоны доступа и могла полагаться только на собственную изношенную с возрастом память.

Я подалась вперед.

— Вы уполномочены сообщить мне, к чему все это?

— Боюсь, он мне не сказал, — ответил робот, и лицо проявилось у него на затылке. — Но если в какой-то миг вы почувствуете себя неуютно, мы сейчас же сможем вернуться в Венецию.

— Пока что я чувствую себя прекрасно. А кто еще получил карточки с приглашениями?

— Насколько мне известно, только вы.

— А если бы я отказалась? Вы тогда пригласили бы кого-то другого?

— Нет, — ответил робот. — Но давайте посмотрим фактам в лицо, мисс Клэй. Вы не очень-то пытались отказаться от его предложения.

Мы летели дальше, и от ударной волны корабля под нами на море оставалась пенная дорожка. Мне представилась кисть, стирающая с мрамора мокрую краску, выявляющая спрятанную под ней белую поверхность. Потом я достала приглашение Займы и вытянула руку с карточкой вперед, к горизонту, пытаясь определить, на что больше похож этот голубой оттенок: на цвет неба или цвет моря? На их фоне голубой цвет карточки, казалось, подрагивал от собственной неопределенности.

Голубой Займы. Это было вполне определенное явление, выраженное в научных терминах, в ангстремах и яркости. Художник мог бы воспроизвести этот цвет, смешав краски в соответствии со спецификацией. Но никто никогда не использовал этот голубой Займы, если только не пытался выдать свои работы за его.

Займа уже представлял собой совершенно уникальное явление к тому времени, когда широко обнародовал свои творения. Он прошел через несколько радикальных операций, благодаря которым мог переносить самые жесткие условия среды без необходимости надевать защитный костюм. Внешне Займа выглядел хорошо сложенным мужчиной, одетым в плотно облегающее трико, пока вы не подходили поближе и не понимали, что на самом деле это его кожа. Покрывающий его целиком синтетический материал менял цвет и текстуру в зависимости от настроения хозяина и окружающей среды. Он делался похожим на одежду, если того требовали обстоятельства.