Согласно результатам масштабного исследования, охватывавшего девять крупных регионов (Великобритания, США, Европа, Россия, Канада, Южная Африка, Южная Америка, Новая Зеландия и Мексика), показатели внебрачного отцовства варьируют от 1 до 30%. Возможно, столь большой разброс связан с тем, что во многих отчетах приводились результаты тестов, проводившихся в семьях, где подлинность отцовства уже подвергалась сомнению. Если все такие результаты исключить, показатели получаются значительно более низкими. Заключение этого исследования гласит: «Средний показатель внебрачного отцовства составляет 3,7%, или один ребенок из 25».

Если рассматривать этот показатель с точки зрения двух мужских стратегий спаривания, он означает, что даже в современном обществе, свободном от сексуальных запретов прошлого, 24 ребенка из 25 рождаются в результате воплощения в жизнь стратегии создания пары, и только один в результате использования стратегии рассеивания семени. Из этого следует, что, несмотря на документальные свидетельства склонности мужчин к внебрачным связям, они тем не менее в большинстве своем стремятся создать пару.

Чем же тогда можно объяснить постоянно блуждающий мужской взгляд? У мужчины может и не быть внебрачных детей, но это не означает, что он верен своей постоянной партнерше. Все дело в эволюционной тенденции, в соответствии с которой на протяжении последнего миллиона лет, или около того, люди приобретали все больше детских черт. Благодаря этой тенденции, называемой неотенией, они сохраняли во взрослом состоянии присущие детям игривость и любопытство. Как следствие, люди становились все более изобретательными, чему мы обязаны современными сложными технологиями. Но в то же самое время это любопытство распространилось и на другие сферы жизни, включая удовлетворение самых что ни на есть животных инстинктов.

Что касается утоления голода и жажды, эта черта не представляет какой-либо проблемы. В данном случае любопытство может привести лишь к тому, что человек станет гурманом и ценителем хороших вин. Но в случае с сексом оно зачастую вносит серьезные нарушения в нашу основную репродуктивную стратегию. Когда уже имеющий постоянную партнершу мужчина видит привлекательную незнакомку, он, в силу своего любопытства, представляет, какова бы она могла быть в постели. В подавляющем большинстве случаев его любопытство не поднимается выше уровня сексуальной фантазии, но время от времени представитель сильного пола выходит за пределы этого уровня. Обычно, когда его любопытство удовлетворено, все и заканчивается, но в некоторых случаях связь с уже имеющейся партнершей разрывается, и возникает новая пара. Это неизбежно негативно сказывается на качестве его заботы о детях от первой партнерши, как бы он ни старался возместить ущерб, причиненный прежней семье.

В небольших племенных сообществах подобный разрыв отношений был более затруднителен. Современное общество предоставляет в этом плане куда больше возможностей. В последнее время резко возросло число разводов, и хотя некоторые цифры, известные нам из официальной статистики, явно завышены, сегодня, к примеру, в США распадается 34% браков, а в Великобритании 36%, то есть больше трети. Кое-кто полагает, что это служит наглядным признаком деградации общества. Однако, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, несмотря на падение нравов и сексуальное раскрепощение, у двух третей современных пар все же сохраняется связь между партнерами. С учетом неестественности структуры урбанистического общества, к которому пришлось адаптироваться членам племенного сообщества, это замечательное свидетельство высокой жизнеспособности стратегии создания пар.

Иной раз можно услышать следующий аргумент: раз стратегия создания пар является характерной особенностью человеческого рода, почему она не абсолютна? Если пара представляла такую ценность для первобытных племенных групп, почему эволюция не сделала ее постоянной? Существуют истории о птицах, которые создают пару на всю жизнь, и связь между ними настолько прочна, что после того, как один из партнеров умирает, другой никогда не заключает повторный союз.