— Нам всем стоило… — начал Теофил Годелл, всплывая из окутанных табачным дымом глубоких раздумий. Но Кибл, как видно, не был склонен к здравым рассуждениям, к всестороннему и тщательному анализу. Он словно провалился в себя и сидел теперь, тыча пальцем в некий медный шар размером с грейпфрут; каждый тычок сопровождался появлением с противоположной стороны шара каучуковой головки улыбчивого человека с огромными ушами. Всякий раз над шаром поднимался дымок и сыпались искры.

Вид этого механизма слегка смутил Сент-Ива, напомнив изобретателю о странном наборе порнографического хлама, который вывалился из недр упавшей конторки в доме терпимости на Уордор-стрит. Как подобная мысль могла мелькнуть в его голове — вопрос, достаточно интересный сам по себе. Неужели это свидетельство неких сбоев в работе его собственного, вконец проржавевшего регулятора подачи нравственности и морали? Сент-Иву следовало выспаться. Подобные умственные экзерсисы следует списать на простой недостаток сна… Но тут он вспомнил! Вещица, которой так невинно забавлялся Кибл, как раз и была тем странным устройством, до которого пытался дотянуться старый проповедник и которое отобрал у него лакей.

— Что за фокусы? — с показным равнодушием осведомился он, кивнув на шар с выскочившим оттуда ухмыляющимся человечком.

— Дурацкая безделица, которую вчера оставил у нас Дрейк, — объяснила Уинифред Кибл. — Бог весть что это. Знай я все то, что успел рассказать Джек, швырнула бы эту штуку прямо ему в лицо. Но увы…

— Келсо Дрейк? — пробурчал Годелл, поднимаясь на ноги. — Это он оставил?

— Спросил, сможет ли Уильям изготовить ему сотню точно таких же, и хохотал при этом как слабоумный. Дрейк совершенно безумен, если хотите знать мое мнение. Но не удивлюсь, если в шаре скрыта какая-то темная подоплека, которую я попросту не вижу, — с этими словами Уинифред вышла на лестницу и направилась этажом выше, в спальню Джека, у постели которого сейчас дежурила его родная тетка, Нелл Оулсби.

Годелл подался к уху Сент-Ива:

— Не нравится мне все это, — шепотом доложил он.

— Вы об этом устройстве? — переспросил Сент-Ив.

— Именно. Явно доставлено из Франции.

— Вот уж не думал, — сказал Сент-Ив. — И для чего оно используется?

Но Годелл лишь хмуро покачал головой — так, словно в благородном английском напрочь отсутствовали слова, способные приоткрыть неприглядную истину.

— Лучше забрать это у Кибла. Если капитан Пауэрс, проснувшись, увидит эту… в общем, он слишком добр, прямодушен и неиспорчен, чтобы стерпеть такое. Ему сразу захочется вышибить из кого-нибудь дух, и он это сделает, поверьте, с целым плечом или с пробитым.

— Да что еще за… — начал Сент-Ив, вновь уставясь на странную вещицу, покрытую, как он теперь заметил, небольшими выступами, среди которых, по обеим сторонам шара, имелись и ставни крохотных амбразур, каковые, сдвигаясь в сторону, открывали взору стеклянные глазные яблоки, с равнодушием глядевшие изнутри. Кибл опять ткнул «грейпфрут» пальцем, вызвав появление человечка: дым и искры так и валят из торчащих слоновьих ушей, из эластичных губ куклы со свистом вырывается воздух, глаза бешено вращаются, — но уже через мгновение кукла исчезла, втянутая обратно шаром. Ставни задвинулись, искры погасли. Изделие французских умельцев тихо лежало на столе, безмолвное и коварное.