— Сколько человек находится под твоим патронажем?

— Шестнадцать.

— Это много или мало?

— Мне хватает, а большего я не потяну.

— Тебе не кажется странным, что из шестнадцати опекаемых тобой инвалидов троих убили?

— Этот факт заставляет задуматься, но только и всего.

— Есть ли у тебя дубликаты ключей от их квартир?

— Да, но это не моя прихоть. Так положено. Почему? Ключи у нас на тот случай, если с инвалидом вдруг что-то произошло и по той или иной причине он не в состоянии сам открыть дверь. Кстати, еще в субботу я отдала милиции все ключи от моих бывших подопечных.

— Насколько мне известно, Николенко Таисию Михайловну ты давно не обслуживаешь, объясни, по какой причине.

— Она вместе с соседкой заподозрила меня в воровстве своих несчастных копеек. Произошел банальный скандал, и я была вынуждена от нее отказаться.

— Подозрение было необоснованным?

— Абсолютно. Более того, это оскорбительно. Ты, наверное, не поверишь, но те несчастные крохи, которые я получаю за свое милосердие, я на них же и трачу. Моя рабочая неделя выстроена таким образом, что благотворительностью я занимаюсь только по понедельникам и вторникам, иногда до обеда прихватываю среду. С тем расчетом, чтобы не позже среды сесть в московский поезд. В четверг, по прибытии в столицу нашей родины, я высунув язык обегаю три-четыре барахолки. Там я относительно дешево закупаю некоторое количество продовольственного и промышленного товара с тем, чтобы успеть на вечерний поезд. Прибывает он к нам в обед, так что до вечера я успеваю развезти товары, купленные на заказ. В субботу и воскресенье с раннего утра я несусь на Центральный рынок, где сбрасываю остатки. Вот такую карусель я кручу уже больше двух лет, не пропуская ни одной поездки.

— Позволь, а когда же ты отдыхаешь?

— Когда еду в поезде, а еще по понедельникам, как сейчас.

— Ты сохраняешь проездные документы?

— Да, и я их уже предъявляла сотрудникам милиции. Сама для себя я веду четкую бухгалтерию. За это время всяческих бумажек у меня накопилось черт знает сколько. Никогда бы не подумала, что они мне понадобятся.

— Воистину похвальная аккуратность. Ты как специально готовила себе алиби.

— Разумеется, причем целых два года, и только для того, чтобы удавить трех сварливых старух и завладеть их месячной пенсией.

— Если ты их так не любишь, то почему вообще с ними нянькаешься?

— Кому-то нянькаться надо, а потом, почему ты решил, что я их не люблю?

— По отзывам, да и времени ты им уделяешь минимум. Согласись, за каких-то десять минут невозможно ни пол помыть, ни белье постирать.

— Плохо же ты меня знаешь, — рассмеялась Лукьянова. — Насчет постирушек согласна, а вот пол я сегодня помыла пятерым. Хочешь поспорим на пять бутылок шампанского?

— Да нет, зачем, я верю, а бутылку шампанского я презентую и без спора. Значит, мне следует понимать, что в четверг тебя в городе никогда не бывает?

— Ну, не совсем так. В середине прошедшего года я дважды подряд пропускала свои вояжи из-за болезни дочери.

— То есть к смерти вышеуказанных граждан ты не имеешь никакого отношения.

— Об этом говорят факты, а факты, как известно, весомее любых слов. Во-первых, у меня не было мотивов, а во-вторых, меня по четвергам, когда были задушены Нина Антоновна и Степан Николаевич, просто не было в городе.

— А откуда ты можешь знать, когда они были убиты?

— Бог ты мой, кажется, я тебе уже говорила, что в эту субботу я имела продолжительную и содержательную беседу с милицией.