- Из города пожаловали?

- Так точно, матушка, - невольно улыбнувшись бабкиному аналитическому мышлению, молодцевато ответил тесть. - Как здоровье, матушка?

- Какое там к черту здоровье, - обиженно скривилась она. - Скорее бы подохнуть. А вы кто такие и зачем ко мне приехали?

- А мы, бабушка, не к вам приехали. Зять нам ваш нужен, Коля Бодулин. Мы с ним вместе на фирме работали.

- Пропади она пропадом, ваша фирма, - взволновалась старуха. - Гори она синим пламенем. Сколько горя мы от нее приняли. Обманщики вы подлые, гневно пристукнула она палочкой и хотела закрыть дверь, но этому помешала моя нога.

- Так мы же, бабушка, с приятной новостью, - заявил я. - Старый начальник умер, а новый хочет теперь со всеми расплатиться.

- Вон оно что! - заохала старуха. - Подох, значит, кровопийца, ну и слава богу. Чтоб ему вечно гореть в геенне огненной. Бог справедливый, он все видит. Так чего ж вы на пороге-то стоите, заходите в избу. Какая жалость, это же надо такому случиться? Вот ведь незадача-то!

- О чем вы, бабушка? - входя в низкую прокопченную избу и не вполне понимая алогичный ход старухиной мысли, спросил я.

- Так ведь совсем чуть-чуть Колька-то не дождался. В воскресенье только уехал, а ведь три с половиной месяца томился и переживал.

- Так он все это время жил у вас?

- А где ж ему еще было жить без копейки-то денег? - заплакала бабуся. Совсем измотали парня. Полгода мы с ним на одной картошке сидели. А дома в Крайне семья сидит голодная, четыре рта у него, а Сонечка-то, дочь моя, евойноя жена, совсем копейки получает. А он, бедолага, здесь ночи не спит, извелся парень, одна тень от него осталась.

- Бабушка, все образумится, успокойтесь и не расстраивайтесь, вкрадчиво и ласково пропел полковник. - А что он вам говорил перед отъездом и как уехал?

- Как уехал? Набрали мы по соседям деньжишек ему на билет, собрал он свои нехитрые вещички и отбыл. А было-то у него всего ничего. Две рубашки да одни штаны. Упрятал в сумку и подался. Да еще сказал на прощание: мол, Любовь Никитична, я обязательно с вами рассчитаюсь.

- Но перед отъездом-то он хоть заехал к начальнику? - вкрадчиво подкинул крамольную мыслишку полковник.

- А как же? - тут же уцепилась за нее бабка. - Он так и сказал: ну, мама, если и на этот раз ничего не получится, то рожу я ему расквашу. Да, видно, не успел, своей смертью подох супостат, а может, и успел. Когда он помер-то?

- В понедельник ночью, - испытующе глядя на старуху, ответил тесть.

- Значит, успел, - облегченно вздохнула бабка и гордо вытащила из русской печки котелок картошки. - Присаживайтесь, добрые люди, уж чем богаты...

Это было уже слишком, кажется, мы нашли убийцу, и есть за его столом казалось мне предосудительным, однако тесть не разделял мою точку зрения. Вытащив самый большой клубень, он с остервенением содрал с него шкуру и, посыпав крупной солью, проглотил в мгновение ока.

- Вкусна картошечка, Любовь Никитична, - вытирая руки, похвалил он. - А от Николая, случаем, не остались какие-нибудь вещички?

- А что от него могло остаться? - заохала старуха. - Сам гол как сокол, чему же оставаться-то? Стыдно сказать, дедовы штаны донашивал. Бритвой его брился.

- Это уже интересно, - разваливая следующую картофелину, заметил полковник. - Надеюсь, эту бритву он не забрал?

- Нет, не могла я отдать ему дедовскую бритву. Память это мужнина, он ее с германской войны привез. Как же можно ее отдать?

- Значит, опасная бритва, - вздохнув, констатировал полковник. Дай-ка, матушка, взгляну я на нее, да ты руками-то ее не бери, - остановил старуху полковник, - чай, обрежешься ненароком, позволь я ее сам в пакетик положу. Так оно надежнее будет.

- А это куда ты ее забираешь? - растерялась бабка, видя, как ее бесценная реликвия бесследно исчезла в необъятных карманах Ефимова.