- Стоп, Женя, ресторан - это важно! Какой ресторан предпочитал твой отец, где вы чаще всего обедали?

- Затрудняюсь сказать, по-моему, мы побывали во всех кабаках города. Но вообще-то, наверное, чаще всего приходилось бывать в "Карасе", отец очень любил рыбу, а мне-то все равно, я не гурман.

- Значит, можно считать "Карась" его любимым рестораном?

- Наверное, да, там у него все официантки знакомые.

- Хорошо, Женя, извини за нескромный вопрос, сколько он получал?

- В цифрах сказать не могу, но знаю, что очень много. Я сейчас не зарабатываю и десятой части, хотя заработок имею выше среднего по стране. Только вот...

- Что ты хотел сказать?

- Не знаю даже... В карты отец не играл, кроме преферанса, водку пил умеренно, и я не знаю, но...

- Ты не мог найти его сбережения, так?

- Да, откуда вы догадались?

- Я не догадался, просто так должно было быть. В случае, который я расследую, тоже исчезли ценности. У вас из домашних ценных вещей ничего не пропало?

- А я-то грешил на Любу... Из дома исчезло прапрабабушкино столовое серебро, целый гарнитур девятнадцатого века, он, наверное, килограммов десять весил. Надо немедленно извиниться перед Любой.

- Пока подожди, ведь ничего еще не ясно, но думаю, это не ее вина. Теперь, Женя, позволь мне задать тебе весьма деликатный вопрос: как твой отец разрешал любовные проблемы, была ли у него постоянная женщина, которая бы появлялась в вашем доме регулярно?

- Скорее, нет. Точно знаю, что жениться он не хотел. Не хотел приводить в дом новую женщину. Ему казалось, что этим он нарушит клятву, данную когда-то маме. А на стороне кратковременные связи у него были, я это знаю точно, любил он это дело больше всего, кроме работы.

- Кто первым обнаружил его?

- Люба, она пришла в понедельник, после выходного, зашла в спальню и увидела...

- Ясно, - остановил я его, заметив, как подозрительно заблестели его глаза. - Скажи, Женя, а во время предыдущего инфаркта он где лежал, в кардиологическом центре?

- Нет, в августе он лежал в нашей больнице, в сердечно-сосудистом отделении, у него там отдельная палата была, потому что заведующий отделением его хороший товарищ. Я как раз на каникулах был, часто его навещал.

- Как зовут этого товарища, я могу с ним поговорить?

- Думаю, да, Семен Менделевич человек общительный.

- Можно я напоследок поговорю с вашей Любой?

- Отчего же нельзя, сейчас я ее позову.

Я ожидал увидеть зачуханную толстую тетку, но здорово ошибся. Вошла миловидная, спортивного вида девица, примерно двадцати пяти лет. Я подумал, что девственность Жени под большой угрозой или ему уже ничто не грозит в этом смысле, все уже потеряно.

- Я слушаю вас, - начала она напористо. - Мне Евгений Евгеньевич сказал, о чем примерно речь, спрашивайте.

- Скажите, Люба, в то утро, когда вы застали Гриднева мертвым, вам в глаза не бросилось ничего необычного?

- Конечно бросилось, во-первых, сам Евгений, точнее, его жуткая маска смерти. Он был страшен. Горел свет, и я увидела все в мельчайших подробностях. Он лежал на кровати совершенно голый. Уже потом мне показалось это странным, обычно Женя спал в пижаме. Я сразу же вызвала "скорую". Когда его увезли, я поняла, что у него была баба, но говорить этого не хотела, потому что в первую очередь бы заподозрили меня. Я так подумала, потому что в воздухе витал едва уловимый запах не моих духов. Да еще некоторые мелочи...

- Вы жили с ним?

- Это имеет какое-то отношение к делу?

- Нет.