– Я номера перекину. Их у тебя вон сколько. С любого рыдвана снимай.

– Ладно, перевинчивай, опять, чую, неприятностей от тебя наберется море. Это же вещдок, а ты на нем разъезжать будешь.

– То-то и оно. Хочу я на ней одного мужичка прокатить.

– Личная месть?

– Нет, думаю, что он к этому автомобилю причастен.

– Вот как, и кто же он?

– Пока не знаю. Прокачу нескольких, посмотрю, как реагируют. А Ухов чтоб сзади на подстраховке висел.

– Если он будет с тобой, то и номера менять нет нужды.

– Резонно. Ладно, я поехал. В восемь утра пусть Ухов ждет меня здесь.

– Погоди, ты, как приедешь, моего паренька отправь домой, а то загостился.

– Ладно.

– Стой. Тебе, может, рацию дать?

– На кой она? В ней, кроме верблюжьего хрюканья, ничего не слышно. Привет, полковник.

Полковник показал кулак.

Из ванны я поднялся легкий и благоухающий, как ангел, но мысль, посетившая меня, была нечестива. Валентину я ухватил прямо в передней, когда она несла мне очередные мужнины подгузники. Около часа пес укоризненно наблюдал за нашим бесстыдством, слегка покачивая головой и пуская длинную прозрачную слюну.

Потом, едва живые, не удосужившись даже прикрыться простынями, прямо на полу мы пили замечательный кагор, закусывая его поцелуями. А потом настала ночь, черная в своем безумстве и солнечная в нашем счастье.

– Что будем делать, Кот? – задала она извечно глупый бабий вопрос рано утром.

– Трахаться, – оптимистично ответил я, одеваясь.

– А когда наши приедут? Твоя жена и мой муж? Что тогда?

– Поженим их!

– Костя, ты все шутишь, а я тебя люблю.

– Брось, Валька. Любовь штука проходящая. Константная величина есть деньги, а они есть у твоего мужа.

– Но и ты Константин, а значит, и ты величина постоянная. Я люблю тебя, слышишь? Позови меня, и я брошу эту чертову двухэтажную квартиру, уйду к тебе…

– К пустому холодильнику и шелудивому коту. Нет, Валюшка, тебе все быстро надоест, и мы потихоньку, разлюбив друг друга, станем сварливы и противны. Подмечая друг в друге малейшую погрешность, вскоре мы станем врагами.

– Я люблю тебя, дурак, как ты не можешь этого понять.

– Могу. И люблю тебя не меньше, милая Валя, у нас есть еще немного времени. Давай безжалостно пить друг друга. До полного финиша, чтоб без остатка…

Замурлыкал телефон, и я автоматически про тянул руку.

– Стой, я сама, вдруг это…

– Вот видишь, Валюшка… это жизнь. Инстинкт самосохранения.

– Бери трубку! – крикнула она с вызовом. – Бери, и сразу ставим крест на прошлом.

– Нет. – Я протянул ей телефон. – Ответь, потом решим.

– Але, я слушаю… Да… Он только что зашел. Тебе, кажется, какой-то начальник.

– Гончаров слушает.

– Слушай, Костя, слушай! У меня для тебя еще один сюрприз.

– Какой?

– Ты знаешь, где новая мусорная свалка?

– Приблизительно.

– Подъезжай, там и лежит наш подарок. Мы тоже едем.

А я уже знал, какой «подарок» могли найти на мусорке. Поэтому, хмуро одевшись, я бросил Валентине:

– Дверь никому не открывай. Ни знакомым, ни незнакомым. Ни женщинам, ни мужчинам, ни даже детям. Сиди и прижми попу. Я позвоню условно.

– Что-то случилось?

– Случилось, – буркнул я уже в дверях.