- Тогда скажите, когда и откуда вы сюда переехали.

- Переехали мы сюда в семьдесят третьем году из Листвянки, есть такая деревушка в Сибири. Я как раз здесь в первый класс пошла.

- Вы переехали и сразу же начали строить дом?

- Нет, конечно, дом мы начали строить только весной семьдесят седьмого, а закончили осенью семьдесят восьмого. Я тогда уже в шестой класс ходила, Варька только в первый пошла, а Клушке два годика исполнилось.

- А где жили до этого? У кого-нибудь снимали избушку?

- Нет, что вы, сразу же по приезде мама купила старый домишко. Он стоял прямо здесь, во дворе. А потом, когда дом уже был готов, он у нас неожиданно сгорел.

- Вот как? А с чего бы это он сгорел? Может быть, его кто-то поджег?

- Да что вы, ну кому он нужен, рухлядь старая. Но зачем вам все это?

- Пока не знаю. Теперь вспомните, в какое время пропала ваша мать?

- В аккурат как дом достроили, осенью семьдесят восьмого года. Она все говорила, что вот, как только дом закончим, так она сразу же поедет к бабушке в гости. Вот и поехала... Накануне вечером она с нами простилась, потому что поезд уходил рано утром и отец должен был ночью отвезти ее на железнодорожной вокзал. Вот и отвез, выродок.

- Значит, с того вечера вы мать больше не видели?

- Видела три дня назад. - Татьяна поперхнулась словами и завыла в голос, а мне ничего не оставалось, как прервать ее опрос двумя глотками самогона, выпитыми исключительно за упокой рабы Божьей Ольги.

- А почему тогда, двадцать лет назад, вы подумали, что она уехала? подождав, пока успокоится Татьяна и мой желудок, спросил я.

- Ничего я не думала, - резко ответила она и замолчала.

Я вопросительно посмотрел на молчавшую до сих пор Варвару.

- Ну что ты заткнулась-то, корова яловая? - тут же окликнулась она.

- Тебе надо, ты и говори.

- Идиотка, что я могу сказать? Мне тогда семь лет было. Много я понимала?

- А если не понимала, тогда и не выступай, а то шибко умная стала. Что я тебе, все должна помнить? Почему думала? Да потому, что она вечером с нами простилась, билет мне железнодорожный показала. А еще потому, что наутро отец сказал, будто он отвез ее на вокзал. Вот почему я и подумала...

- Он вам сказал, что посадил ее в поезд?

- Нет, но я и не спрашивала. Об этом мы узнали чуть позже, когда его и меня допрашивали в милиции после того, как бабушка дала нам телеграмму.

- И что же он сказал тогда милиции?

- Так и сказал, что посадил в вагон.

- Вы помните текст той телеграммы от бабушки?

- Да. Я получила ее сама, потому что отец отлучился из дому. Она была адресована маме. В ней бабушка спрашивала: "Ольга, что случилось? Почему отложила приезд?"

- Как зовут вашу бабушку и переписываетесь ли вы с ней?

- Баба Люба, но с ней мы не переписываемся.

- Почему? Все-таки родная бабка.

- Не знаю, еще когда я училась, я несколько раз ей писала, но ответов не получила. По-моему, она ненавидела нашего отца, а заодно и нас.

- Как тогда отец отреагировал на телеграмму?

- Он сильно разозлился на маму и назвал ее шлюрвой. Сказал, что не иначе как она снюхалась с кем-то в поезде и выскочила на промежуточной станции. И еще нас ругал, называл кукушатами.

- Как он вел себя наутро, после того, когда якобы отвез вашу мать на вокзал?

- Он был очень весел, купил нам много всяких сладостей, я это помню очень хорошо, потому что я пришла в школу с целым пакетом конфет и всех угощала.

- Это и я помню, - вмешалась Варвара, - только у меня, в отличие от тебя, их отобрали. Господи, знать бы нам тогда, в честь чего мы пируем.

- Кто разбудил вас в то утро и кто помогал собираться в школу?

- Варьку с первого сентября будила и собирала в школу я сама, - ответила за сестру Татьяна.