|
Самыми сумасшедшими зигзагами пробирается эта дорога между деревьями, кое-где низвергается по крутому склону в долину, пересекает небольшую речушку и снова взбирается вверх на противоположном берегу. На тех склонах, где дорога идет вниз, всегда свободно катятся камни - огромные и поменьше, и потому спускаешься вниз гораздо быстрей, чем хотелось бы. Когда же она начинает опять подниматься вверх на противоположной стороне долины, выясняется, что камни здесь значительно крупней и лежат почти как ступеньки. Однако это коварный обман, кажется, будто сама природа положила каждый камень так хитро, что ступить с него на следующий совершенно невозможно. Все они покрыты сплошным ковром густого зеленого мха, поросли дикими бегониями и папоротником, так что перед тем, как перепрыгнешь с камня на камень, никак нельзя предвидеть, что же окажется у тебя под ногами: ровная плоскость или что-нибудь совсем неподходящее, на чем никак не устоять. Такая дорога тянулась мили три, а потом мы пыхтя выкарабкались со дна глубокой долины - и оказалось, что лес тут ровный и наша тропка совсем гладкая, ничуть не хуже автомобильного шоссе. Она вилась и изгибалась между исполинскими деревьями, и по пути там и сям в листве над нами сквозил просвет, куда проникали солнечные лучи. На этих солнечных прогалинах сидели полчища бабочек, отогреваясь, после прохладной ночной росы. Когда мы подходили, они взвивались в воздух и летали вокруг нас - то ныряли чуть не до земли, то взмывали вверх, махали крыльями, кружили, словно опьянев от солнца. Были тут бабочки совсем крохотные, белые и хрупкие, как снежинки, а были и огромные, неуклюжие, у которых крылья сверкали, точно начищенная медь, и еще всякие, разукрашенные черным, зеленым, красным и желтым. Едва мы проходили дальше, как они вновь устраивались на солнышке и превесело там сидели, время от времени раскрывая и складывая крылья. Этот балет бабочек всегда можно увидеть на дороге в Эшоби; кроме того, бабочки - единственные живые существа, которых там можно увидеть, потому что лесные чащи вовсе не обязательно скрывают в своих глубинах опасных хищников, хотя некоторые книги очень стараются нас в этом убедить. Мы шли по тропке примерно часа три, изредка останавливаясь, чтобы вспотевшие носильщики могли опустить Свою ношу на землю и немного отдохнуть. Наконец тропка свернула в сторону, за поворотом лес кончился, и мы очутились на главной и единственной улице деревни Эшоби. Залаяли собаки, с криком бросились врассыпную от нас куры, маленький ребенок поднялся из дорожной пыли, где он играл, и с воплем кинулся в ближайшую хижину. И вдруг, точно из-под земли на дороге возникла шумная толпа: нас окружили мужчины и мальчишки, женщины всех возрастов - все они улыбались, хлопали в ладоши и старались протиснуться вперед, чтобы пожать мне руку. - Рады тебе, маса, рады тебе! - Так ты приехать, маса! - Здравствуй, маса, привет тебе! - А-а-а! А-а-а! Маса, ты опять приехать в Эшоби! И эта дружелюбная болтливая толпа проводила меня по всей улице, точно я был членом королевской семьи. Кто-то кинулся за стулом, и меня торжественно усадили, а все жители деревни стояли вокруг, сияли улыбками и весело кричали: "Рады тебе", по временам от избытка чувств хлопая в ладоши или в знак восторга щелкая пальцами. Когда появились мои носильщики и повар, я все еще приветствовал старых друзей и расспрашивал об их детях и родственниках. Потом начался долгий спор насчет того. куда меня поместить, и наконец все решили, что столь почетному гостю подойдет в их деревне только одно место - недавно выстроенный танцевальный зал. Это была очень просторная круглая хижина, пол в ней был гладкий, как паркет, - его отшлифовали сотни ног, которые по нему скользили и топали. Поспешно унесли из хижины барабаны, флейты и трещотки, подмели пол, и вот я уже устроен. |
