|
После беспокойной ночи в сказочных декорациях дворца – павлины, немые слуги, гаремные сады – никакое волшебство, казалось, удивить не могло. Но меня просто поразило, что я немедленно поняла, несмотря на расстояние, что ко мне пришел Чарльз, а не Хамид, которого я ожидала. Немедленно и с огромным удовольствием.
Я тихо сидела на солнце и смотрела на кузена. Еще довольно далеко он приветственно поднял руку, потом что-то привлекло его внимание, он остановился и обернулся к сгустку тени под пыльным кустом. На моих глазах тень превратилась в черную козу и сидящего перед ней скрестив ноги пастушка, палка лежала рядом на земле. Разговор продолжался минуты две, потом мальчик встал и они вдвоем пошли вниз к реке. Я опять спустилась по своему берегу, и мы встали друг против друга, разделенные двадцатью футами бурной красной воды. – Эй, – сказал Чарльз. – Эй, – ответила я. А потом добавила не очень остроумно: – Мы застряли. Она разлилась. – Похоже на то. Так тебе и надо, за то, что пролезла вперед. Как бабушка Ха? – Нормально. Ты рано. Как ты сумел? – Приехал утром. В гостинице мне сказали. Видел твоего шофера и сказал, что я тебя заберу. – Сказал? Теперь иди и забирай!.. Слушай, мальчик сказал, что это до завтра. Что будем делать? – Я перейду. – Не сможешь! Там чертовски глубоко! Ты попал под дождь прошлой ночью в Бейруте? – Под что? – Под дождь! – Я показала на безупречно-чистое небо. – Дождь! – Не понимаю, почему мы должны стоять в двадцати футах друг от друга и разговаривать о погоде, – сказал Чарльз, расстегивая пуговицы рубашки. Я закричала в ужасе: – Чарльз, нельзя! И это не поможет!.. – Можешь смотреть или нет, как тебе больше нравится. Помнишь те замечательные времена, когда нас вместе засовывали в ванну? Не волнуйся, справлюсь. – С большим интересом буду ждать момента, когда ты утонешь. Но если бы ты только послушал! – Ну? – спросил он, продолжая раздеваться. Я быстро огляделась. Как-то мне не нравилось стоять посередине долины и диким голосом кричать о наших личных делах, но разглядеть я сумела только кусты и деревья на скале надо мной. На тропе никакого движения не было. Я закричала: – Ничего хорошего не добьешься своим переходом. Она сказала, что не примет тебя. – Не примет меня? – Я кивнула. – Почему? Я сделала неопределенный жест. – Не могу сейчас объяснить. Но не примет. – Тогда когда? – Никогда. Она имела в виду, что вообще. И не только тебя, никого. Чарльз, извини… – Она сама тебе это сказала? – Да, и казалась при этом немного… – Тут постоянные вопли утомили мое горло и я закашлялась. Чарльз дернулся, потом обернулся к мальчику, который вместе с черной козой стоял прямо за ним. Почему-то я не рассматривала его, как нежелательную аудиторию, он в моем сознании слился с козами и камнями, в которые иногда превращался. По жестам мальчика можно было понять, о чем спрашивает его Чарльз. В конце концов кузен повернулся ко мне и опять повысил голос. – Он говорит, что я могу перейти выше. – Мне он заявил, что нигде нельзя. – Существуют все-таки некоторые вещи, которые я могу делать, а ты – нет. В любом случае, это безнадежно. Не могу выкрикивать интимные подробности о бабушке Ха через двадцатифутовый поток воды. – Он показал на невидимый дворец. – Прямо под ним… Чертовский шум… А мне нужно с тобой поговорить. |
