Турецкий умолк, потому что его тирады Скопину были ни к чему.

— У меня сегодня самый счастливый день в моей жизни! — торжественно объявил Лева.

— Ну это понятно, такое бывает не каждый день, — согласился Турецкий. — Он сделал почти гениальное открытие, — сказал шеф Ларе. — Способный, сукин сын!

— Да нет, — поморщился Лева. — При чем здесь это! Я совсем не о том! Я не могу молчать, я так счастлив, что должен обязательно напиться! Наливайте, Александр Борисович!

— Но что случилось, скажи, чтобы мы порадовались вместе.

— Я, наверное, женюсь… — тихо сказал Скопин.

Турецкий с нескрываемой грустью посмотрел на своего помощника.

— На ком? — воскликнула Лара.

— На Тане, жене академика Оболенского, — выложил Скопин.

— Это интересный поворот в сюжете нашего романа, — наполняя снова рюмки, проговорил Турецкий. — Я бы даже сказал нетривиальный.

— Я сам этого не ожидал! — сияя всем лицом, подтвердил Лева и снова залпом опрокинул рюмку коньяка.

31

Начальник службы безопасности ОНОКСбанка Гринев первым из своих поздравил шефа с новым назначением, усаживая его в машину, когда Санин вышел от Президента. Виталик попросил у Белова три дня, чтобы закончить все дела на прежней работе, сказав, что еще до решения этого вопроса он подал заявление об уходе. Премьер недоуменно изогнул брови.

— Мы окончательно разошлись со Станкевичем, и у меня теперь нет никаких обязательств перед ним. Поэтому ваши естественные сомнения относительно реализации программы деприватизации, где на первом месте стоят предприятия, принадлежащие ему, как говорится, лишены оснований. Я буду действовать, лишь учитывая выгоду государства, а не конкретных лиц, Владимир Алексеевич, — торжественно заявил Санин, когда они вместе вышли из кремлевского кабинета.

— А почему раньше не сказали? — усмехнулся Белов.

— Не хотел, чтоб вы подумали, будто я всеми силами хочу заполучить это место и ради него готов заложить старого товарища, — ответил Санин.

— Спасибо за откровенность и приятную информацию. Я думаю, мы сработаемся! — улыбнулся Белов.

— Не сомневаюсь, — просиял улыбкой Виталик.

Гринев поджидал шефа в машине с грустным лицом.

— А как же теперь банк? — спросил он.

— С банком покончено! — рубанул рукой воздух Санин. — Начинается новая жизнь. И для тебя тоже. С Беловым я договорился, он разрешил двух-трех человечков взять с собой. Ты первый в этом списке. Возьми еще кого-то из охраны, кого считаешь преданным и толковым парнем. Ну а третьим…

— Куколка? — расплылся Гринев.

— Надо подумать. На время всякое баловство придется прекратить. Сам понимаешь. Стоит жене взбелениться, пооткровенничать с журналистами — и завтра я, как Валентин Ковалев, наш славный министр юстиции, вылечу в три секунды из «Белого дома». А куколка закапризничала в последнее время. То ей не так, другое не этак… Придется попоститься, что делать.

— И болтает куколка много, — поддакнул Гринев. — Всем талдычит: вот мы с шефом… стоит мне пальчиком шевельнуть, как вы все отсюда вылетите… Такие фразочки отпускает, как королева Марго!

— А чего не докладываешь? — нахмурился Санин. — Я бы ей язычок подрезал!

— Я ей сам сделал замечание.