– В своего? Это в кого же? – Игрок берет с кофейного столика пачку с сигаретами и предлагает: – Будешь?

– Не курю. В того, кто прятался под личиной Дика.

Игрок тянет время, чиркает спичку о фирменный коробок какого-то ночного клуба – подобные фенечки совсем недавно снова вошли в моду, – раскуривает сигарету, со вкусом затягивается, деликатно выпуская в сторону от меня густую струю дыма.

– Вопрос риторический, можешь не отвечать, – говорю.

– Ну почему же, я отвечу… Я стрелял в настоящего Дика.

Я морщусь.

– Не ври, а? Все равно это уже не имеет значения.

– Это был настоящий Дик, – повторяет Ирвин. – Ты действительно разговаривал с… Игроком, который прятался под личиной Дика. Но во время разговора он понял, что ты расколол его, и сделал вид, что хочет позвонить девочкам, а на самом деле активировал «операцию ухода». Настоящий Дик все это время был у нас. Когда Игрок позвонил, я привез Дика и пристрелил в прихожей, а Игрок ушел.

Воцаряется пауза, а потом Ирвин добавляет:

– Если бы ты не разоблачил нашего человека, настоящий Дик все еще был бы жив.

– И как долго? – злобно щурюсь я. – После окончания операции вы все равно пристрелили бы его! Вы же не оставляете свидетелей.

– Кто тебе сказал такую глупость? – «искренне» удивляется он.

– Стин. Стин Слейтер. Знакомое имя?

Игрок тщательно отворачивается от меня, якобы выдыхая сигаретный дым, а на самом деле просто не хочет, чтобы я сейчас видел его лицо. Имя Стина потрясло его. Он растерян, и ему нужна пауза, чтобы справиться с ситуацией.

– Значит, Стин сказал… – наконец, говорит Ирвин. – Так вот. Стин работал именно так, всегда убирал всех свидетелей. А Паук в отличие от него не любит убивать. Зачем, если можно просто промыть свидетелям мозги и отпустить? Это более трудоемко, зато гуманнее. Я знаю, что говорю. Я работал с ними обоими, и не раз.

Его тирада звучит очень убедительно. Веско. Искренне. И все же он врет. От первого до последнего слова. Мое лицо превращается в маску. Ах, ты о гуманности заговорил, мразь! Ладно, поговорим о ней…

– А пальцы Жанне отрезал ты или лже-Дик? – бесцветным голосом спрашиваю я.

Он собирается разыграть удивление: «Какой Жанне?» – но смотрит мне в лицо и осекается.

– Она осталась жива, – после паузы говорит Игрок. – А если бы на месте Паука был Стин, он приказал бы убить ее.

Еле сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться ему в лицо. Ирвин не знает, что я не просто разговаривал со Стином – Я БЫЛ ИМ!

Стин отдал душу Григу, а тот мне. Но этот обмен стал возможен только потому, что мы все трое похожи – не внешне, а мировоззрением, характером. То есть в одних и тех же ситуациях мы поступаем примерно одинаково. И я знаю, что есть вещи, которые ни при каких обстоятельствах не способен сделать Стин. А вот Паук способен – он уже доказал это, отрезав женщине пальцы.

Да, Жанна осталась жива, но последнее, чем руководствовался Паук, отпуская ее, это гуманность. Жанну отпустили по одной простой причине – доказать мне, что держат свое слово. Я должен поверить, что, как только отдам им карты, они отпустят Ирэн.

А они отпустят?..

– Где Ирэн?

Моя рука с бластером напрягается, а интонация, напротив, становится расслабленнее, мягче, но сидящего передо мной человека от этой мягкости едва не начинает трясти – он отчетливо понимает, что, того и гляди, последует выстрел. Но он справляется с собой, давит в пепельнице окурок, выбивает из пачки новую сигарету, раскуривает ее и только после этого говорит:

– Я думал, Брайан, ты умнее.