Трудный август, к счастью, закончился, а с ним и старые проблемы. Сергей должен был вернуться через неделю, как раз к началу репетиций с Раевским. Она позвонила ему, но не стала рассказывать о том, что было с ней, — это касалось только ее. Он сказал, что скучает, немедленно вылетит, но она попросила его не торопиться, объяснив свою просьбу тем, что ей нужно прийти в себя.

О будущем она не думала. Зная, к чему может привести эмоциональная расточительность, решила, что теперь будет отгонять все мешающие мысли, заново строить характер, прислушиваясь только к себе, действовать обдуманно, постепенно, без поспешности и горячки.

Консультации психиатра действительно помогли ей. От лекарств она отказалась, побоялась зависимости, но конкретные рекомендации, произнесенные вкрадчиво, неназойливо, приглушенным голосом, который скорее был воркованием, мурлыканием, журчанием — милейший доктор напоминал гипнотизера, погружающего тебя в сон, да, скорее всего, и пользовался этим методом, запомнила навсегда. Она частенько вспоминала, именно вместе с голосом, этот ласкающий, убаюкивающий речитатив:

«Как сквозь стеклянную перегородку — все видеть и слышать, но не сразу входить, касаться, стремительно действовать. Ставьте заслон — между собой и проблемой, бедой, не погружайтесь в нее полностью, отвлекайтесь от нее — на что угодно… Научитесь держать паузу, а приняв решение, не сомневайтесь — действуйте. Не стоит перегружать себя чужими проблемами — позаботьтесь сначала о своих… Это — не эгоизм, а умение правильно распределять витальность… Нужно научиться не замечать того, с чем ни справиться, ни жить нельзя… утешайте себя почаще…»

Эти и многие другие советы звучали коротко и хлестко, как афоризмы, легко запоминались, может быть потому, что не противоречили ее жизненным принципам, хотя во многом и отличались от общепринятых.

* * *

После отъезда Андрея она решила обменять свою квартиру, чтобы быть поближе к родителям, но отец нашел просто идеальный выход — обе их семьи, сдав свое старое жилье, переехали в новый дом, заняв две соседние квартиры. В октябре сын сменил обычную школу на физико-математическую, оказавшуюся поблизости, а она впервые появилась на работе.

На первую встречу с Сергеем она ехала с ощущением тяжести в сердце и общей подавленности, боясь, что надорвалась, иссякла и ничего чувствовать к нему больше не сможет, но стоило ему обнять ее, как прежние ощущения вернулись, и эти дневные встречи стали главным лекарством — любовное опьянение давало силы и помогало перенести все. Теперь она стала осмотрительной, стараясь продумывать все спокойно, без излишней нервозности.

Торопить ход событий было незачем, все шло куда надо, и особых сюрпризов не предвиделось, поэтому стоило подождать, пока все чуть уляжется.

В театре полным ходом шли репетиции, пока без оркестра, хотя до премьеры оставалось не так уж далеко. Собственного оркестра в драматическом театре не было, и Раевский попросил Сергея найти приличных молодых музыкантов на свое усмотрение и собрать камерный оркестр — пока для одного спектакля, но с перспективой на будущее.

Все еще находясь в опале и временно работая в находящемся на задворках непопулярном театре «Экспериментальная студия», он решил, что пришла пора собрать коллектив оперных певцов и музыкантов и сделать собственный оперный театр, в котором соединились бы два начала — оперное и драматическое.