– Вас легко понять, – сказал, разглядывая схему, Кравченко. – Насколько я помню, в республике никогда подобных шаек не было.

Ангел кивнул, а начальник МУРа заметил завистливо:

– У них оперативная обстановка круглый год как на курорте – благодать!

– Ну вот, эта компания и показала нам «курорт», – повернулся к нему Ангел. – Размах и дерзость преступлений потребовали вмешательства министерства, и только тогда мы обратили внимание на их сходство. Одинаковый «почерк», так сказать…

– А в чем, простите?… – полюбопытствовал Шарапов.

– В дерзости. В ловкости, – глаза Ангела заблестели. – В методах. Вот смотрите… – Он развернул следующую схему. – В большинстве случаев двери отжимались одним и тем же инструментом. Замки сейфов высверливались электродрелью, а потом шел в ход… – Ангел задумался, припоминая русское название, сделал выразительный жест рукой: – По‑нашему, гыщи крак…

«Гусиная лапа», – догадался я.

– Вот, вот, – закивал Ангел. – Дальше. Кражи совершались только на первом или втором этаже – чтобы в случае чего можно было выпрыгнуть. И только из помещений с двумя выходами – понятно?… Интересно, что обычных вещей – даже дорогих – воры не брали. Только деньги, драгоценности – золото, камни и тому подобное. За приверженность к злату население очень скоро прозвало их златарями.

– А «пальцы» где‑нибудь остались? – спросил Кравченко.

– Да, в нескольких местах, причем одни и те же… – Ангел поднял над столом дактокарту. – Но что интересно: работала несомненно группа, а «следы» оставлял только один. Мы предположили, что остальные судимы, прошли дактилоскопическую регистрацию и, наверное, даже спят в перчатках, не то что воруют. Короче, оставалось немногое – установить жуликов и выловить их. Но они, скорее всего… имели противоположную точку зрения на этот вопрос.

– Циркулюс вициозус, – улыбнулся Борисов.

– Так точно, порочный круг, другарь генерал, – серьезно подтвердил Ангел. – Пора было этот круг разрывать, а они, как назло, готовились к преступлениям мастерски, всячески подстраховывались, тщательно выясняли все, что можно, личной «разведкой». И на месте были осторожны до того, что мокрой тряпкой затирали свои следы на полу, окурки в карманах уносили!

– Но ведь сбыт похищенного… – подал голос я.

– Правильно! – азартно подхватил Ангел. – Во всех скупках, комиссионных магазинах, на рынках лежали описания и даже рисунки украденных вещей! А они, чтоб их собаки загрызли, поклялись, оказывается, не продавать ни одной вещи! И даже любимым девушкам не дарили!

– А жили на что? – поинтересовался Шарапов.

– Ого! Они только в авиакомпании ТАВСО пять тысяч левов взяли, а у гинеколога Крыстю Ненова, например, – семь тысяч. И сколько таких… – Ангел вытащил из портфеля небольшой плакат и прочитал: – «…опасены брютальни квалифицировани звершени управе смут сред общество то…»

Я взял у Ангела листок – это было обращение МВД к населению, пробежал его глазами и вспомнил Сашку Савельева – «…у них язык – точно как у нас, только на старославянский смахивает. У нас – был, а у них – бяше…». «Граждани, бъдете бдителни! – взывало обращение. – Извършването на кражби е неприсъщо явление в социалистическото общество…» Действительно, почти все понятно.