Майкл Муркок. Гора
Два человека, последние из оставшихся в живых, вышли из лапландской хижины, в которую они забрались в поисках еды. - Она была здесь до нас, - сказал Нильссон. - Похоже, она забрала все самое лучшее. Халльнер пожал плечами. Он так долго видел еду только в очень маленьких количествах, что она перестала представлять для него интерес. Он осмотрелся. Вокруг на сухой земле были разбросаны лапландские хижины из дерева и кож. Сушились ценные шкуры, лежали рога, оставленные для отбеливания, двери были не заперты, чтобы любой мог войти в брошенный дом. Халльнер очень жалел лапландцев. Уж они-то никак не были повинны в катастрофе, их не интересовали войны, грабежи, соперничество. Но они, как и все, были вынуждены скрываться в убежищах и, как и все, погибли под бомбами от радиации или от удушья. Они с Нильссоном находились на заброшенной метеостанции рядом с норвежской границей. Когда они смогли, наконец, починить радио, худшее уже произошло. Выпавшие радиоактивные осадки прикончили к этому времени племена в джунглях Индонезии, рабочих в отдаленных районах Китая, обитателей Скалистых гор, фермеров Шотландии. Только странные погодные условия, которые и явились одной из причин их приезда на станцию в начале года, до сих пор задерживали выпадение смертоносного дождя в этой области шведской Лапландии. Они чувствовали, вероятно инстинктивно, что они последние из оставшихся в живых. Потом Нильссон обнаружил следы девушки, направляющейся с юга на север. Они не могли представить себе, кто она, как спаслась, но вместо северо-востока отправились по ее следам на север. Через два дня они наткнулись на поселение лапландцев. Их взглядам открылась древняя горная цепь. Было три часа утра, но солнце еще висело кровавым покрывалом на горизонте, ведь стояло лето - полуторамесячное арктическое лето, когда солнце никогда не садится полностью, когда снега в горах тают и потоками сбегают вниз, образуя реки, озера и болота в долинах, где лишь случайные поселения лапландцев и следы широких оленьих троп говорят о живших здесь в зимние месяцы людях. Отвернувшись от горной речки и глядя на лагерь, Халльнер вдруг почувствовал что- то вроде жалости. Он вспомнил отчаянье умиравшего человека, который рассказал им о том, что случилось с миром. Нильссон зашел в другую хижину и вышел, держа в руках пакет с изюмом. - Как раз то, что нам нужно, - сказал он. - Хорошо, - сказал Халльнер и неслышно вздохнул. Он уже не мог спокойно воспринимать чистенькую, аккуратную первобытную деревушку после того, что он наблюдал возле речки. Там, рядом с простыми глиняными и костяными чашками, валялись алюминиевая миска, пустой кофейник фирмы "Чейз и Санборн", дешевая пластмассовая тарелка и сломанная игрушечная машина. - Идем? - спросил Нильссон и направился к выходу. Не без некоторого трепета Халльнер последовал за другом, который шел в сторону гор, не оборачиваясь и даже не глядя по сторонам. У Нильссона была цель, и Халльнер был готов следовать за ним в поисках девушки, вместо того чтобы сидеть, размышлять и умереть, когда случится неизбежное. Была, он признавал это, слабая надежда на то, что при сохранении благоприятного направления ветра у них останется шанс выжить. А в этом случае навязчивая идея Нильссона преследовать женщину приобретала определенный смысл. Приятеля раздражало его желание идти медленно, наслаждаясь атмосферой этой страны, такой обособленной и удаленной, независимой и надменной. Вещи, не соответствующие его эмоциональному настрою, сначала слегка удивили его, и даже сейчас он брел по болотистой местности с чувством нарушенного уединения, с ощущением нарушения неприкосновенности места, где почти ничто не указывало на присутствие человека; где было так мало коренных жителей и куда так редко наведывались люди из других мест, что никакого следа их пребывания сохраниться просто не могло. |
