В ее глазах смешались надежда и неуверенность. Ничего удивительного: слишком резкой была смена моего настроения.

– Немножко – это сколько? – тихо спросила черноволосая. – Пока вы будете звонить в полицию или?…

– Или, – сказал я. Она побледнела. – Я знаю, о чем вы думаете.

– Нетрудно догадаться. – Она уже почти шептала. – Это ведь бомба, правда? И вы хотите ее обезвредить…

Я кивнул:

– Конечно, полицейские будут трезвые. И у них есть всякие приспособления. Но ведь не больше того…

– Вы так думаете?

– У них нет такой мотивации, как у меня. Если рванет, я разом потеряю и дом, и клиента.

– Не дом, – поправила Черновласка. – Снятую жилплощадь. А что касается клиента… Ну, в общем, я не золотая жила.

– А вот это вы зря сказали. Погибать, так уж хотя бы с бодрым блеском в глазах.

– Но я не хочу, чтобы вы погибли!

– А я хочу, чтоб не погибли вы. – С минуту мы молчали. – И потом, есть еще один повод.

Она сообразила с лёту:

– Привести в порядок диван? – Наконец-то гостья моя улыбнулась. – А чем не повод… Правда, я так устала.

– Я тоже.

– Но повод и впрямь неплохой.

– И я так думаю. Только ведь я не об этом. Я ведь специалист, пани. И неплохой специалист. Куда лучше, чем те, в полиции.

Я уже настолько протрезвел, что мог бы поддаться на ее уговоры и пойти звонить легавым. И об этом она, похоже, догадалась, а потому кивнула в знак согласия.

Первым делом я сдвинул кресло как можно ближе к центру тяжести приподнятой части дивана. Добавил книг в стопку, положенную на кресло. Оставалось ликвидировать зазор в дамский пальчик толщиной.

– Еще секундочку, – тихо сказал я, ища глазами что-нибудь подходящее. – Сейчас мы подсунем сюда… да хотя бы вот этот журнальчик, и пани будет свободна, как птица.

– Так просто? – Чувствовалось, что быть кому-то обязанной она не очень любила. – Господи, знали бы вы, как у меня все одеревенело… Боюсь, я не смогу помочь вам…

– А уже и не надо. – Стараясь не встречаться с ее глазами, я засунул в щель глянцевый таблоид с силиконовыми титьками на обложке. Теперь крышку дивана подпирали сразу четыре женских груди.

– И ничего не надо бояться.

– Я и не боюсь.

Сначала я изучил таинственный гвоздик. В доску его вовсе не вбили, а вставили. Залитое клеем отверстие для него было сделано тонюсеньким сверлом.

– Я сейчас вернусь…

Встав, я прошел в угол комнаты, где при очередной перестройке помещения была подвешена моя персональная раковина. Я нагнул голову и открутил кран. Вода была холодная, почти ледяная.

– А вот это хорошая мысль, – оживилась Черновласка. – А чайник вы не поставите?

– Чтобы полить себе голову кипятком? – Я потянулся за полотенцем. – Нет, на такие подвиги я еще не способен…

– Я имела в виду кофе, – вздохнула жертва терроризма.

Ее идея мне в общем-то понравилась. Кофе нам обоим уж никак бы не помешал. Крепкий двойной кофе, бодрящий холодный душ, минута концентрации по системе индийских гуру – для выпившего минёра это было бы сущим спасением. Проблема заключалась в том, что я был уже почти трезвый и хорошо видел ее глаза.

Я взял перочинный ножик и осторожно отделил от рамы обивку из серого полотна.