Есть такая профессия — Родину защищать.

Кто же это сказал?.. Никак не вспомнить.

— А оно так на самом деле всегда и бывает, — снова заговорил Андрей Георгиевич, — что самый страшный враг — это не тот, кто урод и кровопийца. Или кто детишек на штыки поднимает. А именно такой, как Куракин — обаятельный, блестящий, героический. Со своей правдой. И правде этой иногда даже поверить хочется. — Андрей Георгиевич отер со лба пот. — Только верить нельзя, Сашка. Никак нельзя.

Или получится, как с Мишей. Вряд ли моего недалекого братца так уж сильно манило дедово наследство, титул, положение главы рода и место в Госсовете. Его с самого детства готовили к карьере военного — и героический незаслуженно забытый опальный генерал просто не мог не стать для него лидером и примером для подражания. И теперь…

— Ладно, поехали, Сашка. — Андрей Георгиевич запустил мотор. — Дело у нас есть.

Важное и, по-видимому, срочное — если уж глава рода велел отыскать меня на рассвете и чуть ли не выдернуть из-под теплого бока Гижицкой. Где-то минут десять мы ехали молча — в юго-восточную часть города, где по большей части располагались заводы и рабочие кварталы — но потом я все-таки решился заговорить.

— И что же такое вы собираетесь мне показать? — поинтересовался я, разглядывая проплывающие в утренней дымке за окном кирпичные трубы.

— Увидишь. — Андрей Георгиевич нахмурился и тоскливо вздохнул. — Считай, приехали.

Безопасник снизил скорость и, щелкнув кнопкой где-то под рулем, погасил фары. Утро уже успело заявить свои права, и вокруг понемногу рассветало — но все же не настолько, чтобы кто-то смог бы разглядеть нашу машину больше чем с полсотни метров. Двигатель работал почти неслышно, на холостых оборотах, мы ехали медленно — будто крались куда-тою

Или за кем-то.

— Узнаешь машину? — поинтересовался Андрей Георгиевич, указывая рукой на обочину впереди.

Номер я, конечно же, не видел — но вряд ли меня привезли бы сюда, чтобы показать какую-то случайную спортивную “Волгу” двадцать пятой модели. Вроде той, которую я угробил летом — только темно-коричневого цвета, а не черную. Раньше мой драгоценный братец ездил на предыдущей, восьмидесятисильной двадцать четвертой — но, став наследником, пересел на транспорт классом повыше.

— И что Миша тут забыл? — проворчал я. — Хотя, кажется, догадываюсь…

— Если бы сейчас было чуть светлее, то ты мог бы увидеть — вот на тех воротах, — отозвался Андрей Георгиевич, — эмблему фабрики, принадлежащей уже знакомому тебе Ивану Карловичу Штольцу…

— Да твою ж… — простонал я.

— …С которым у Михаила назначена встреча, — ледяным тоном продолжил Андрей Георгиевич. — Разумеется, тайная — поэтому и такой час. Я точно не знаю, какие документы твой брат получит от Штольца — но Александр Константинович хотел бы с ними ознакомиться… Как ты понимаешь, все это дело касается только семьи — поэтому я и взял с собой тебя, а не своих людей.

— Понимаю, — вздохнул я. — Можете на меня рассчитывать.

Наверное, все и должно было закончиться именно этим — но я все равно зачем-то продолжал надеяться, что Воронцова просто ошиблась — или специально соврала мне. Что дед как-нибудь справится, выведет бестолкового братца на чистую воду, убедит, заставит сыграть на нашей стороне…

Но, видимо, что-то все-таки пошло не так.