Около полуночи зазвонил телефон, в трубке раздался голос Блейка:

— Сюзан?

— Блейк, милый! — воскликнула она. — Мне так тебя недоставало!

— Я получил твоя записку только сейчас, — его голос звучал издалека и тихо. — Меня целый день не было дома, и мне не пришло в голову позвонить тебе… Сюзан, я страшно сожалею об этом. Как ты себя чувствуешь, дорогая?

— Чувствую… Ах, Блейк, он умер так внезапно. Когда я приехала, он уже скончался.

— Это ужасно, дорогая! — Мгновение он молчал. Она слышала только гудение проводов и ждала, подавляя рыдания. Сейчас он скажет, что тотчас же приедет к ней!

Его голос возник снова:

— Сюзан, это для него намного лучше. Надеюсь, что смерть моего отца будет такой же легкой.

— Но я его уже не увижу. И весь дом такой пустой!

— Да, — Блейк слегка закашлялся. — Но твой отец был уже стар. Он хорошо прожил свою жизнь.

Ей хотелось закричать в трубку: «Да нет же, нет! Его жизнь была ему не в радость!» — но она сдержалась. Когда она слушала Блейка, ее пронизывала какая-то жуткая тоска.

— Блейк, можешь не приезжать, если не хочешь.

— Сюзан, милая, — сказал он немного строптиво, но извиняющимся тоном, — я никогда не хожу на похороны. Я, пожалуй, и на похороны своего отца не пойду. На свои собственные, видимо, придется. Ходить на похороны — это варварство. Если ты должна, то, конечно, иди. Но сразу же потом приезжай первым поездом домой. Нет смысла оставаться там и надрывать свою душу.

Она не отвечала, и он позвал:

— Сюзан, где ты? Ты слышишь меня?

— Да, слышу.

— Ты ведь понимаешь, что я чувствую?

— Да, конечно.

— Могу ли я что-нибудь еще сделать для тебя? Я сделаю все, ты же знаешь, за исключением…

— Нет, спасибо тебе, Блейк. Я иду спать. Спокойной ночи.

— Это будет лучше всего, — согласился он. — Спокойной ночи, Сюзан. — Его голос потерялся вдали, и Сюзан положила трубку.

Как она только могла думать вчера ночью — это было всего лишь вчера — что физическая связь между ними может воссоединить их?!

Поднимаясь вверх по лестнице, она внезапно начала плакать и уже не могла остановить потока слез. Она разделась, выкупалась и легла в постель, непрестанно вздрагивая от плача. Она поняла, что оплакивает нечто большее, чем смерть отца.

На следующий день она открыла двери Джону и Марсии с ощущением жажды близости с ними. Вчера она в конце концов успокоилась только от надежды на встречу с детьми. Сюзан постоянно напоминала себе: «Завтра приедут Джон с Марсией!» И ее одиночество освещалось ярким лучом света и утешения. Она льнула к ним со страстной любовью. Это ее дети, которых она родила и любит! Утром, перед их приездом, она сказала себе: «Мне нельзя виснуть на них и думать только о себе. Я должна осознать, что это их первая встреча со смертью». И потому, отворив им двери, она не позволила своему сердцу поглотить их. Она, правда, поцеловала их со всей пылкостью, чтобы тайно отвести душу, но затем сказала довольно бодро:

— Проходите, мои милые. Не замерзли? Джейн, приготовь нам всем горячего шоколаду.

Дети неуверенно смотрели на нее, видимо, ожидая найти в ней какую-то перемену. Поэтому Сюзан старалась быть с ними такой, как всегда. И все это время ее сердце пело от их присутствия, от их здоровья и красоты, розовых щек и ясных глаз. Она забыла о характере Марсии и только восхищалась ее хрупким очарованием. А Джон был такой сильный и красивый со своими светлыми волосами и голубыми глазами, точно такими же, как у Марка, только он был красивее и живее, с ловкими движениями и нежными губами.