Глава 11

— Но где же Водери? — Смущение сквозило в глазах Беаты. Она стояла у накрытого стола, за которым сидели лишь Уилл, Касси и Кенуорд. — Мы не может завтракать без него. — Ее лоб слегка нахмурился, и она отступила назад, словно оскорбленная такой перспективой.

Глядя на встревоженную сестру, Уилл догадался о существовании проблемы, которую он должен был предвидеть. С ее точки зрения, все просто: Водери — друг, который пришел за ней, и он должен быть здесь, а его нет. За ее хрупкой безмятежностью чувствовалась буря.

— Его еще нет, — успокоил ее Уилл, сдерживая раздражение, оттого что вынужден делать то, чего хотел бы избежать. — Он скоро будет, так что садись рядом с Касси, а Кенуорд пойдет поторопит его. — Взгляд, который он послал мальчику, сопровождался глубоким вздохом.

Испуганные фиалковые глаза украдкой поглядывали на сердитого рыцаря. Неужели Уилл позволит человеку, которого не знает и которого явно презирает, присоединиться к нему за столом? Это, решила Касси, доказательство его любви к Беате — его заботы о ее счастье. Она тоже любила Беату и желала ей счастья, но это не облегчало боли от сознания, что Уилл любит другую.

Вчера Уилл поставил охрану у входной двери и под ее окном. Ее поручили заботам Кенуорда, предупредив об особой бдительности. Вечером Уилл удалился, словно хотел избежать ее общества. Он так и не вернулся, и до нее дошло, что Уилл намерен провести ночь в хижине со своим пленником, чтобы предотвратить возможность бегства.

И все же ради Беаты он позволит своему врагу позавтракать с ним.

— Беата… — В голосе Уилла слышалось ласковое ворчание. — Ты не съела почти ни кусочка!

Довольная скорым появлением Водери, Беата улыбнулась ему, как провинившийся ребенок.

— Ешь сейчас же! — Нахмурив брови, он отдал это приказание с притворной суровостью и вдруг добавил: — Пожалуйста!

Ее затяжное уединение в безопасной гавани детства тревожило Уилла больше, чем он бы хотел. Он чувствовал себя более беспомощным, чем в дни собственного детства, когда он был нежеланным сиротой. Не очень набожный человек, Уилл все же признавал веру, которой Нэсса учила сирот, и не единожды уже обращался к Богу с мольбами об излечении Беаты.

Беата широко улыбнулась, но не подчинилась, решив ждать, когда рядом с ней будет Водери. Она обратилась к Касси:

— Я говорила вам, как замечателен мой рыцарь. А он ведь замечателен, не так ли?

Золотистые глаза Беаты сияли, оттого что Касси — подруга и сказочная королева — выполнила ее просьбу.

На лицо Касси набежала тень. Она боялась, что когда Беата отвернется от Уилла и с обожанием заговорит с Водери, это заденет Уилла так же глубоко, как ее задевает его внимание к Беате. Тем не менее она тепло улыбнулась Беате и кивнула ей.

Уилл видел, как страдает Касси. Видимо, ее уязвляет столь явное восхищение Беаты французским рыцарем.

Тишину за столом нарушил звук распахнувшейся двери. Уилл повернулся к паре, шагнувшей из холодного серого утра в освещенную огнем комнату. Поднятое к чужаку открытое лицо Кенуорда светилось улыбкой от какого-то неслышного для других замечания Водери. Уилл не ожидал, что Кенуорд с такой легкостью примет французского рыцаря, и нахмурился. Но гораздо больше его задели сияющие улыбки обеих женщин, адресованные его пленнику. Водери был в порядке настолько, насколько позволило быстрое умывание холодной ключевой водой из кувшина. Это пошло ему на пользу. Выросшая за ночь светлая бородка и блеск воды на белокурых волосах придавали ему необыкновенный вид. «Блестящий» рыцарь? Настроение Уилла не улучшилось и угрожало стать таким же мрачным, как вчера.

— Вы позвали меня, чтобы сообщить свое решение? — Водери остановился в двух шагах от края стола, за которым сидел его «хозяин», свирепо сверкая глазами.