– Отлично, – произнес лорд Клэнмар, поняв, наконец, почему так редко беспокоил молодого человека раньше. – Всего хорошего, – откланялся он.

Лорд Клэнмар чувствовал непривычную усталость, когда позже они с Маурой, Изабел и мисс Марлоу пили чай в гостиной «Метрополя». Девушки весело болтали о своих обновах. Никто не заметил, что лорд Клэнмар чувствует себя хуже обычного.

На обратном пути в Баллачармиш он понял, что не просто устал. Ему было совсем плохо. Стояло необычно жаркое для их мест лето, и даже в четыре часа пополудни зной еще не спадал, нечем было дышать. Лорд Клэнмар устроился поудобнее на сиденье, надеясь, что сон поможет справиться с подступающей тошнотой. Окраины Дублина остались позади, девушки тихонько разговаривали, стараясь не тревожить его, и ему припомнился тот ужасный день в 1846 году, когда Мэри Сэлливан сообщила ему, что больше не может оставаться у него в услужении.

Она была прелестной девушкой – гладкие блестящие черные волосы затянуты в тяжелый узел на затылке, широко посаженные живые голубые глаза в обрамлении густых ресниц. Маура унаследовала ее глаза, но если у дочери в них неизменно поблескивал озорной огонек, то глаза матери в тот день были заплаканы и потемнели от боли.

Она не сказала ему, почему хочет уйти, просто тихо и твердо повторила, что не может дольше оставаться в Баллачармише. Лорд Клэнмар понимал, что ее решение могло быть вызвано только чрезвычайными обстоятельствами. Он знал, что Мэри родилась в нищете, и восхищался упорством, с которым она стремилась выбраться из нее. Он восхищался ее чистым, правильным английским – редчайшим достижением для простой ирландской крестьянки, но еще больше его восхищали свобода и приятность ее речи. Получив место в Баллачармише, Мэри осуществила свою самую заветную мечту, а теперь по своей воле от всего отказывается. Почему? Куда она пойдет? Вернется в крошечную лачугу в Киллари? Но это бессмысленно, и лорд Клэнмар решил, что, даже если Мэри не раскроет ему причины своего ухода, он все равно узнает правду.

Искать пришлось недалеко. Его дворецкий служил в Баллачармише больше тридцати лет, между ними давно установились доверительные отношения. Какова бы ни была причина ухода Мэри, если Рендлешем знает ее, он обязательно расскажет.

Когда лорд Клэнмар заговорил с дворецким о Мэри, тот так обрадовался, что у его хозяина сразу зародилось нехорошее подозрение. Если Рендлешем так рад возможности открыть хозяину то, о чем не решался заговорить сам, значит, произошло что-то малоприятное.

– Полагаю, лучше всего поговорить об этом с мистером Себастьяном, милорд, – сказал Рендлешем, стараясь не выдать своего волнения.

Лорд Клэнмар пристально посмотрел на дворецкого. Рендлешем выдержал этот взгляд, но его радость быстро сменилась сочувствием. Все было сказано. Лорд Клэнмар повернулся и в гневе отправился на поиски сына.

Даже сейчас, семнадцать лет спустя, лорд Клэнмар проклинал себя, что не предвидел такого естественного поворота событий. Мэри Сэлливан была красавицей, Себастьян скучал в деревне, и в месяцы, оставшиеся до женитьбы, старался развеять скуку самым доступным способом. Поступок сына возмутил лорда Клэнмара до глубины души. Но не удивил. Себастьян всегда обращался с ирландцами так, как обращались с крепостными в России, он был их господином. Случившееся можно было предвидеть. Лорд Клэнмар знал, что никогда не простит себе, что был слеп и не заметил трагедии в собственном доме. О своем разговоре с сыном ему не хотелось вспоминать даже сейчас. Когда лорд Клэнмар спросил Себастьяна о его отношениях с Мэри, тот безразлично пожал плечами. Он заявил, что Мэри такая же потаскушка, как и другие деревенские девки. Он дал ей денег для поездки в Дублин, чтобы избавиться от ребенка. Считая, что он выполнил свой долг, Себастьян не понимал, почему отец так разошелся.

Карета тряслась и подпрыгивала на ухабах, постепенно поднимаясь по дороге к подножию Уиклоуских гор.